Суфлер

– Дело не в деньгах… Такого еще не изобретали, вот что! Эти две женщины сорок пять лет назад сделали то, о чем сейчас только мечтают! В лабораториях есть все, чтобы создавать подобные эффекты, но там не станут с нами связываться! А у нас нет ничего подобного! Ну вы же знаете, как подделывают картины! Нагреть строительным феном, затем сунуть в морозилку, так до двадцати раз… Затереть трещины пылью, грязью с оборотной стороны старого холста… Купить лак, не темнеющий в УФ-лучах, или, опять же, отмыть старую картину и покрыть смывом копию… Старые гвозди, холсты, подрамники… Хлам, мусор… Все это уловки для профанов, расчет на простака-покупателя. А здесь совсем иное! Эрика не вычислила подделки! Настя ничего не заподозрила! Вы обманулись! Покупатели из Питера поверили! Я сам почти поверил, хотя и знал, чего стоят эти тряпки. Я был ошарашен! Так что до химического анализа, который нас бы разоблачил, дело не дошло бы! Если не лезть вслепую на мировые аукционы, где пробы тоже, к слову, не всегда берутся, а часто кончается рентгеном и микроскопом, – мы обогнали экспертов лет на двадцать!

– «Ты будешь королем, Макбет! Ты будешь королем!» – насмешливо процитировал Эрдель и, закашлявшись, схватил губами воздух. – Но… недолго!

– Старый жулик! – парировал Петр и вновь обратился к Александре: – Не слушайте вы их, у них своя корысть, они нам не указ! Брат только и думает, как бы остаться чистеньким, а мне испортить жизнь, – ему тогда и денег не надо! Он врет, все время врет, только вы ему почему-то верите, а мне – нет! Он сказал вам, при первой же встрече, что у Эрделя с нашей матерью был уговор: в день его смерти прислать вас к ней. Евгений Игоревич, такой уговор был? – Не получив ответа, мужчина возбужденно продолжал: – Не было! С нашей матерью договорилась об этом, как оказалось, Вера Маякина! Я-то не знал ровным счетом ничего, зато Валера знал все! Он проверял вас, а вы, наивная, ничего не понимали! Почему же вы ему верите, а мне – нет?! Почему вы доверяете этому… – указав на Эрделя, он проглотил рвавшееся с губ ругательство. – Ведь ему не нужно вообще ни черта, кроме его гнилых вонючих книжонок, запрещенных Ватиканом! Да Господи помилуй, каждый сходит с ума по-своему в этом сумасшедшем мире, не надо только мешать друг другу!

– Я тебе никогда и не мешал. – Эрдель отпустил наконец руку сидевшей рядом женщины. Он поднялся и на этот раз устоял на ногах. – Но теперь ты зашел далеко, очень далеко. Есть разница между убитой картиной и убитым человеком. Ты перестал ее видеть. Тебе нужно бросать эту торговлю, хотя бы на время. Иначе все очень быстро закончится тюрьмой.

– Вы говорите со знанием дела! – едко заметил Петр.

– Что ж… – после паузы проговорил Эрдель. – Может, и у меня на совести кое-что есть. Человеку от природы дарована счастливая способность – забывать. Так ты согласен или будешь упорствовать?

– Он согласен, он понимает, что иначе… – выпалил Валерий, сдерживавшийся с явным трудом.

Эрдель остановил его повелительным жестом, не сводя глаз с притихшего Петра:

– Так ты согласен с доводами, которые мы привели? Ты ведь меня всю сознательную жизнь знаешь. И понимаешь, что я не шучу.

Александра впервые была свидетелем того, как ее старинный добрый друг кому-то угрожал. Она не могла бы и вообразить такую сцену, но сейчас, слушая негромкий голос Эрделя, в котором почти не было эмоций, отчего-то ощутила страх, хотя обращался мужчина не к ней.

Петр молчал, глядя в пространство. Когда он наконец разомкнул губы, с них сорвалось только одно слово:

– Вера…

– Что ж, – ответил Эрдель, все так же спокойно. – Думаю, она тоже не станет поднимать шум. Вера потеряет паршивую копию Тьеполо, возможно, свой новый салон и уж точно – надежду на создание новых «старинных шедевров»… Зато останется жива. Как и многие еще люди, которых вы с ней могли бы соблазнить этой аферой. – Он коснулся плеча вздрогнувшей женщины: – Идите, Саша! У подъезда ждет Татьяна, скажите ей, что все в порядке. Я скоро спущусь. Меня отпустили только на два часа.

Александра послушно встала, сделала шаг к двери. Взглянула на свои вещи, стоявшие в углу, но не решилась к ним подойти. Ее угнетало тяжелое молчание мужчин. Она также молча вышла в коридор и, закрыв за собой дверь, чуть не бегом бросилась к выходу.

…Татьяна топталась у подъезда, нервно прикладываясь к дымящейся в покрасневших пальцах сигарете. Увидев Александру, бросилась к ней:

– Что там у них?

– Нормально… Они договорились…

– Я ничего не знаю. – Татьяна отрицательно замотала головой. – И знать не желаю. Если бы я представляла себе, чем все обернется, ни на что бы не посмотрела, заставила бы его уехать в санаторий месяц назад! А к этим его дружкам не подпустила бы и на выстрел! Одного, слава богу, уже нет, вторая в больнице – вы знаете? Может, на этот раз между ними все будет кончено?!