Суер-Выер и много чего ещё

– Один мужик, – сказал он, – вышел рано утром на овсяное поле и увидел: стоит медведь и жрёт овёс, лапами так огребает, огребает и в рот суёт. Мужик от удивления крякнул, медведь напугался и в лес убежал. И с тех пор мужик этот всем рассказывал, как медведь овёс ест. Он приводил на это место всех своих сельчан и приезжих, но больше с тех пор медведя никогда в жизни не видал. Итак, боцман, сундучок – ваш, и пока я здесь капитан, никто его не отнимет. Но интересно, ЧТО в сундучке. Покажите. Я имею право глянуть, ведь я сказал, где копнуть.

– Отымут, сэр, – нервно икал боцман. – Отымут.

– Открывайте! Под моё слово!

– Слушаю, сэр! Сейчас, навоз отмою! Ковпак! Воды!

Кочегар Ковпак подал воды, сундучок окатили и сразу увидели, что вокруг замочка, верней, вокруг дырочки для ключа вьётся по золотой пластинке какая-то затейливая надпись. Что именно написано и на каком языке, было непонятно. Рядом же с надписью, уже алмазом по платине, выгравировано было что-то вроде рыбы и вроде бы кружка пивная с пеною вразлёт.

Стали открывать сундучок. Совершенно естественно, он не открывался. Ключа никакого не было. Боцман ломал стамески и отвёртки, требовал зубил, подцепливал крышку зубом – всё без толку.

– Кузнец! Куй! Чугун! Лом! Перка! Коловорот!

Ни коловороту, ни перке стенки сундучка не поддавались, потому что сделаны были из металла чёрного дерева особой закалки, осмолки, пропитки и воронения.

– Надпись надо прочесть! Надпись! В ней ключ к отмычке!

Надпись тёрли пемзой и морскими губками, ворсом и траурными лентами и в конце концов всё-таки оттёрли. Она была гравирована особой фрезью, и буковки похожи были порою не только на жучков, но и на пирожки с капустой. Звучала надпись несколько издевательски, но всё-таки в ней был и некоторый смысл:

Чем пить,
                               поедая отдельных лещей,
Купил бы ты лучше
                               нательных вещей.

Глава LXXXVI Лещ

Даже удивительно, до чего же обиженно надулись губы у боцмана Чугайло.

– Кто?!? – заорал он. – Я купил? Нательных? Какой здесь ключ?!?

– М-да-с, – сказал и Суер-Выер, – ключа в этих стишках пока не видно. А вы как думаете, старпом?

– Пить надо меньше – вот что ясно. А будешь меньше пить – больше денег сэкономишь, и не надо тебе будет никаких сокровищ. Вот что я понял, читая эту идиотскую надпись. Всё! Фор-марсовые, по вантам, товьсь!

– Ну а вы, лоцман?

– Видите ли, сэр, – пожал плечами лоцман, – автор этих стишков, конечно, и автор того содержимого, что в сундучке. Там, очевидно, много денег, и он предупреждает человека, который найдёт сокровище, чтоб всё не пропил, а купил хоть что-нибудь из обмундирования. Сундук надо открывать, но боцману – только, скажем, две доли.

– А ты что скажешь, мой друг? – И сэр Суер-Выер понимающе глянул на меня.

– Если вы не возражаете, сэр, интересно вначале выслушать мнение юнги. У него симпатичный ум, сэр, весьма симпатичный.

– Господин Ю, просим.

– Дорогой сэр! – вскричал юнга. – Я скажу вам, что эта надпись – великолепные стихи! Мало того, я хотел бы прочитать ещё хоть пару строк того же автора!

– Ясно, – процедил Суер. – Юнгу выслушали. – И он снова посмотрел на меня.

Я почувствовал себя зубром, загнанным в угол, и у меня был единственный шанс – бодаться.

– Не понимаю, сэр, почему я? Есть ещё и мичман, и другие члены экипажа. У всех у них очень развитый, резкий, острый, едкий, проницательный…

– Хватит, хватит, – прервал Суер. – Спросим мичмана. Нам известен его острый, резкий, практичный, пахучий, безжалостный…

– Дело тёмное, – сказал мичман Хренов. – Автор, видно, был рыбак и не дурак выпить. Пропил, видно, всё, но в сундучке кой-что на чёрный день оставил. После помер, ключ потерялся. Выход один – ломать. Матросам по рублю на водку, всем по доле, капитану две, боцману – полторы.

– Больше я никого слушать не намерен, – сказал сэр Суер-Выер и требовательнейшим образом посмотрел на меня. – Говори.

– Капитан! Осталась мадам Френкель!

– Мадам занята. Исполняет свой глагол. Толкуй!

– Что значит «толкуй»?! Я не знаю, как истолковать эту надпись, я бы сразу сказал, если б знал. Думать надо, чёрт подери! Принесите мне леща и нательную вещь.

Мне сразу принесли новую тельняшку, а вот копчёного леща искали долго.

Принесли, я говорю:

– Подлещик. А нужен именно ЛЕЩ.

Принесли другого.

– Это, – говорю, – уже не подлещик, но ещё и не ЛЕЩ. Это ляпок.

Наконец принесли нормального леща, кила на полторы.

– На табличке, – поясняю экипажу, – кружка с пеной над бортом. Не пиво ли?

– Пиво! Пиво! – загомонил экипаж.

– Прошу подать кружку с пеной в полгротмачты!

Дали.

Ну что ж, я надел тельняшку. Сел попросту на палубу и стал неторопливо выламывать лещевые плавники, прихлёбывая из кружки.

«В чём же смысл, – думал я, – в чём сногсшибательный смысл этого простецкого стихотворения:

Чем пить,
                               поедая отдельных лещей,
Купил бы ты лучше
                               нательных вещей»?

Глава LXXXVII Сергей и Никанор