Суер-Выер и много чего ещё

Я взялся за разлив водочки по рюмкам – для меня это привычное и приятное дело – и благородно разлил по семьдесят пять, не промахнувшись, надеюсь, ни на миллиграмм.

– Розлито профессионально, – одобрил Жипцов. – По булькам льёт. Ты не с Таганки?

– Эх, Жипцов, Жипцов, – ответил я. – Рюмочную в Гончарах помнишь?

– Э-ке-ке! – засмеялся Жипцов. – Слышь, Дыбов, это свои, да к тому же ещё живые. Давай селёдочки с картошкой отварной.

Дыбов начистил картошки, разделали пяток селёдок с молоками, лук, постное масло, выпили. Я тут же налил по сто.

– Ну – таганская школа! – восхищённо сказал Жипцов. – Всё правильно, по норме.

И я тут же налил снова по семьдесят пять.

– Всё, керя, – сказал Жипцов, – с тобой всё ясно. Лей под беседу.

– Это уж кому как по ндраву, – согласился Дыбов.

Выпив и помывши морду, Дыбов несколько оттаял и на нас смотрел уже помягче, всасывая длинную бело-розовую селёдочную молоку. Надо отметить, что, несмотря на довольно усердное отмывание морд, ни Жипцову, ни Дыбову отмыть их до конца как-то не удалось. Земля грубо въелась в их кожу, в каждую поринку и морщинку. Мне было любопытно, отчего это так.

– Ну у тебя и кожа на роже, – сказал я Жипцову на таганских правах. – Дурьскипидаром её надо мыть или кашинской минеральной.

– Мыли, – сказал Дыбов. – Это профессиональное.

– Что же это у вас за профессия такая? – робко полюбопытствовал Кацман. – Не шахтёрская ли?

– Э-ке-ке! Ке-ке! – засмеялся Жипцов. – Слышь, Дыбов? Ты чего? Не шахтёр ли?

– Навроде шахтёра, – выпил Дыбов, всасывая другую молоку, ещё розовей и белей первой. – Я скорее навалоотбойщик.

– Э-ке! Э-ке! – икал своим дурацким смехом Жипцов. – У него только забоя нету – один отбой.

– Всё-таки нам немного непонятно, – сказал сэр Суер-Выер, – кто вы по профессии. Ясно, что вы смеётесь над нашим незнанием. Наверно, это секретная специальность?

– Да нет, что ты, – отвечал Жипцов, – никакого особого секрета нету. Специальность необычная, но прибыльная, хорошо платят, а вот этот домик на острове – вроде нашего дома отдыха, всё бесплатно, тут мы с Дыбовым и отдыхаем.

– И какая же у вас работа?

– Нелёгкая, керя, непростая… мертвецов допрашиваем… прямо в могилах.

– Вот так-с, – подвёл итог капитан. – Вот до чего нас доводит неуёмная жажда открывания новых островов.

– А также осушение рюмки, сэр, – добавил Пахомыч.

Глава LXXX Рюмочка под беседу

Пожалуй, мы не так уж сильно были потрясены странным объявлением Жипцова и, возможно, даже предполагали, что такие профессии и должности существуют, но столкнуться с ними до поры до времени не ожидали и думать об этом не решались.

– И что ж, всех-всех допрашиваете? – спросил лоцман.

– Э-ке-ке! – засмеялся Жипцов, и беседа потекла плавно, осушение рюмки совершалось исправно, и я наливал уже то по пятьдесят, то по тридцать. По таганским законам пустые бутылки ставил на пол.

– Да нет, не всех, – рассказывал Жипцов, – а только кого Жилдобин прикажет. Жилдобин у нас начальник. Как прикажет – мы и ползём, я спрашиваю, а уж Дыбов старается.

– Как же это ползёте? – невольно удивился старпом. – Отсюда?

– А чего? Прямо отсюда и ползём. Через этот погреб.

– Так вода же кругом! Океан!

– Э-ке-ке! – засмеялся Жипцов. – Под окияном тоже мать-сыра-земля. Под окияном и приползём: хушь – в Мытищи, хучь – в Таганрог. Мы на это скорые. Конечно, далеко ползть бывает неохота, но – приходится. Мы-то больше по Расее ползаем, у нас там все свои всходы и выходы.

– Приползём, – вставил Дыбов, – и рачительно… спрашиваем, это кого Жилдобин укажет… А ему-то сверьху говорят.

– Кто же сверху-то?

– А это кто про нас на бумагу записывает, – пояснял Жипцов. – Кто-то – не знаю фамилие – записывает всё и про тебе, и про мене. Вот ты, скажем, скрал, или задавил кого – всё записано, или заложил кого – опять записано. Про нас всё пишется. После бумаги эти, как водится, обсуждают, протрясают, кому чего и как, и Жилдобину – приказ. А уж он нас наставляет, куда ползть и о чём спрашивать. Так что мы заранее знаем, за кем что числится. Некоторые дураки и в могиле отнекиваются, мол, я не я и кобыла не моя, но тут уж Дыбову равных нет, старый кадр – афгангвардеец.

– Да я это, – провещился Дыбов, – так-то ничего… ну а если, так чего ж? Надо… Осушение рюмки тоже ведь… всё по традициям… молоки сладкие… а иначе как… фортификация, так-то.

– Значит, людям и в земле покоя нет, – задумался старпом.

– Э-ке! Да разве это люди? Ты служи старательно! Пей в меру, докладай когда чего положено. А то зачали храмы рушить да не своё хватать, а после и думают, в земле спокой будет. Нет, не будет и в земле спокою.

– Да ладно тебе, – сказал Дыбов, – чего там… ну всякое бывает… вот только селёдок с тремя молоками не бывает… но, конечно, на то мы и приставлены, чтоб следить во земле… а без нас какой же порядок?.. формальность одна и неразбериха, кто чего и как…

– Скажите, пожалуйста, господа, – печально проговорил сэр Суер-Выер, – ответьте честно: неужели за каждым человеком чего-нибудь и водится такое, о чём допрашивать и в могиле надо?