Судный день Орбитсвиля

Никлин продолжал смотреть на погасший экран, едва сознавая, что говорит Монтейн. В какой-то момент его постигло озарение. Когда ведущий упомянул имя Ренарда, внутри Никлина что-то вздыбилось – другого слова он не смог подобрать. В самых глубинах его сознания что-то шевельнулось, словно в темных доисторических топях заворочался чудовищный левиафан. "Ренард! Так ведь звали лиса в каком-то мультфильме. Лис и ракета!

Неплохое название для пивного бара, но какая здесь связь…”

– Вы меня слышите, Джим? – Монтейн насмешливо взглянул на Никлина. –Я предлагаю вам чай.

Джим с некоторым усилием сфокусировал взгляд на лице проповедника.

– Спасибо, но мне нужен не чай, а разговор с вами. Я хочу поговорить. – Я всегда готов выслушать вас, – любезно ответил Монтейн и тут же быстро, не давая Никлину возможности высказаться, продолжил: –Относительно той зеленой линии, которую мы обнаружили прошлой ночью, я оказался прав. Помните, я сказал, что она достигает оболочки? Так вот, в новостях сообщили о сотнях подобных дьявольских штуковин, они и впрямь достигают илема. Меня это очень тревожит, Джим. Несомненная работа дьявола. Так о чем вы хотели поговорить со мной?

– Я думаю, мне следует вас поздравить.

– Поздравить? – недоуменно переспросил Монтейн. – С чем же?

– С тем, как изящно и профессионально вы вместе с одной из своих проституток обобрали меня до нитки.

Никлин с удивлением отметил, что яркие и проницательные глаза проповедника вдруг погасли, подернувшись мутной пеленой. Джим вовсе не ждал столь сильной реакции от профессионального вымогателя.

– Вы говорите загадками, сын мой.

– Я имею в виду превосходную операцию, которую вы провели с помощью вашей шлюхи.

Монтейн кинул беспокойный взгляд на гроб.

– У нас не принято разговаривать подобным тоном.

– О, простите меня! – Никлин не удержался от сарказма.

– Я полагаю, – холодно сказал Монтейн, – что между вами и Дани произошла размолвка?

– Вы очень проницательны.

Монтейн горестно вздохнул, всем своим видом давая понять, что он безмерно огорчен событием, которое, хотя и предвидел, но надеялся избежать.

– Я действительно огорчен этим обстоятельством, Джим. Я, разумеется, постараюсь ответить на ваши претензии, но вы должны понять, что личные отношения между членами нашей общины меня не касаются. Я дал вам ясно понять в нашем первом разговоре, что любой, переданный…

– Вам не стоит беспокоиться об этом, – грубо оборвал его Джим. – Я совершил глупость и готов смириться с ее последствиями. Я хочу лишь уехать отсюда, уехать как можно скорее. Полагаю, вы не откажете мне в просьбе и вернете пару сотен на дорожные расходы.

Монтейн нахмурился.

– Кажется, вы не понимаете, Джим. Эти деньги принадлежат Богу, а не мне. Вы передали их Ему. Я не могу взять из них больше, чем необходимо для поддержания жизни членов нашей общины.

– Прекрасно, – Джим уже не скрывал своей горечи. – Просто прекрасно, Кори. Вы с Дани стоите друг друга.

Монтейн пропустил оскорбление мимо ушей.

– Все, что я могу сделать, – а я бы пренебрег своим христианским долгом, не сделай этого, – предложить вам содержимое моего кармана. Эти деньги предназначены для ведения домашнего хозяйства. У меня есть лишь тридцать орбов. Я понимаю, это немного, но вы можете рассчитывать на них. "Очень мило, черт бы тебя набрал!" – подумал про себя Джим, недоверчиво глядя, как Монтейн поднялся, аккуратно поставил чашку и достал с кухонной полки лакированную чайницу. Проповедник открыл коробку, извлек оттуда три десятиорбовых банкноты и с видом монарха, посвящающего своего слугу в рыцари, протянул деньги Никлину.

– Я никогда не забуду вашей доброты.

Никлин встал, засовывая пульсирующие светом карточки в боковой карман куртки. Он резко повернулся, нырнул в распахнутую дверь прицепа и спрыгнул на вытоптанную траву. Толпа у брезента выросла. Джиму казалось, что все лица обращены в его сторону. Собрались, наверное, поглазеть на его сборы, и уж точно не откажутся стать свидетелями его бегства.

Джим заколебался. Он чувствовал, как кровь приливает к лицу. Ему захотелось исчезнуть отсюда прямо сейчас. Может, если он бросит свои скудные пожитки, то убережет нервную систему от лишних потрясений? Сердце в груди стучало, к горлу подкатывала тошнота, голова шла кругом. Первый раз в жизни Джим испугался, что вот-вот потеряет сознание. Он постарался взять себя в руки. Сделав несколько дыхательных упражнений, он успокоил сердцебиение и даже в какой-то мере вернул себе равновесие. И тогда, стоя под жгучими солнечными лучами с непокрытой головой, он начал осознавать происходящее.

За его спиной, в тенистом уединении прицепа Кори Монтейн с кем-то разговаривал.

– Прости, дорогая. Ты слышала, как этот молодой человек взвинчивал себя. Единственный способ, которой позволил мне отделаться от него, это дать ему немного денег. Из тех, что предназначены для ведения нашего хозяйства. Но я позабочусь о том, чтобы на тебе не сказалось отсутствие денег. Я обещаю, что больше никто нас не потревожит. Давай допьем чай, а потом вознесем молитву. Хорошо, дорогая?