Судный день Орбитсвиля

– А меня Джим, – ответил Никлин, не на шутку взволнованный и обрадованный – она ведь вполне могла и не называть своего имени. – Джим Никлин. Мне только что пришла в голову отличная мысль…

Тут он взглянул на окружавших их людей. Некоторые уже начали оглядываться на них и сердито шикать, давая понять, что их разговор мешает слушать выступающего. Никлин показал на свои уши, а затем ткнул рукой в сторону вытоптанной травяной лужайки, находившейся на некотором удалении от зрителей и мачт с динамиками. Дани кивнула и направилась туда, покачиваясь на тонких каблуках черных туфелек.

– Нам здесь будет лучше, – сказал он, останавливаясь. – Знаете, я подумал, что скоро наступит темнота, а значит для работы в саду остается совсем немного времени. Лучше уж я побуду здесь и…

Тут Никлин запнулся, поскольку Зинди изо всех сил дернула его за руку и потянула в сторону.

– Джим! – сердито прошептала она. – Джим!

Дани дружелюбно посмотрела на девочку.

– Это ваша дочь?

– Нет! – Никлин понял, что его ответ прозвучал слишком резко, и попытался исправить неловкость. – Я не женат. Это Зинди, мой лучший друг. Мы собирались угоститься мороженым, я хочу сказать, заглянуть в кафе по дороге к моему дяде.

– Привет, Зинди, – улыбнулась Дани. – Не беспокойся о мороженом. Я хорошо понимаю, насколько это важное мероприятие, и уверена, что Джим вовсе не собирается лишить тебя обещанного угощения. – Она весело рассмеялась, и ее глаза встретились с глазами Никлина. – В конце концов, он ведь в любой момент может вернуться сюда.

– Да, – энергично кивнул головой Джим.

– Что ж, тогда и увидимся.

Дани широко улыбнулась ему, и Никлин по достоинству оценил ее великолепные зубы. С улыбкой ее глаза смягчились, в них появились искорки веселого вызова. Никлин почувствовал, как его колени вновь ослабели. Он поднял свободную руку, прощаясь, и позволил-таки Зинди утащить себя в направлении заведения мистера Чикли.

– Зинди, почему ты не поздоровалась с Дани? – сердито спросил Никлин, как только они отошли достаточно далеко.

– Ты говорил за нас обоих, – Зинди разозлилась не на шутку, о чем свидетельствовал вздернутый маленький подбородок. – И что это еще за дерьмо о твоем дядюшке и каком-то саде камней?

Зинди не прибегла к своему излюбленному эвфемизму "бычий навоз", и это утвердило Никлина во мнении, что у него, похоже, опять возникли сложности. На сей раз с Зинди.

– Ты не поймешь, – неубедительно сказал он.

– Чего я не пойму, так это почему ты постоянно врешь. Зачем ты это делаешь, Джим?

"Я бы не прочь и сам узнать зачем", – грустно подумал Никлин. На щеках его выступил жаркий румянец.

– Но ты все-таки не ответила, почему столь невежливо обошлась с нашей новой знакомой.

– Она разговаривала со мной как с маленьким ребенком. "Важное мероприятие"! – Зинди презрительно фыркнула.

Никлин решил промолчать. Они покинули площадь, пересекли переулок Четырех лошадей, вошли в кафе мистера Чикли и заняли отличные места у окна. В дальнем от дверей конце кафе сверкала стойка из стекла и хромированного железа. Толстяк Чикли очень гордился тем, что собственными руками обустроил кафе в полном соответствии с эпохой. Правда, не слишком ясным оставался вопрос, какую именно эпоху он стремился воспроизвести. Псевдовикторианские газовые рожки на стенах там и тут перемежались с цветными неоновыми полосками. Вдоль стен тянулись два ряда кабинок, сейчас в основном пустовавших. Похоже, заведение Чикли не выдерживало конкуренции с Кори Монтейном.

Пока Зинди делала у стойки свой сложный заказ, Никлин окинул себя взглядом и совершенно не удивился, обнаружив, что руки у него слегка дрожат. Что же все-таки с ним случилось там, на площади? Ведь Никлин никогда прежде не вел себя так с незнакомками. Однако оставалось неясным, поняла ли она, что Никлин к ней приставал? Можно ли ее поведение назвать поощрением? Ведь ни одна женщина, проживающая в Оринджфилде, не стала бы отвечать таким образом в подобной ситуации. Никлин хорошо знал, что в глазах большинства жителей города он был не только неудачником и неисправимым чудаком, многие, ко всему прочему, подозревали его в гомосексуализме. Наверняка, он вырос бы в глазах мужской половины Оринджфилда, а, возможно, и в глазах многих женщин, если бы время от времени бывал в определенных домах, жительницы которых предпочитали зарабатывать деньги древнейшей профессией. Основная причина, по которой Никлин воздерживался от посещения подобных заведений, состояла в его стремлении оградить свою частную жизнь от чужих взглядов. Поэтому Никлин ограничивал свою интимную жизнь редкими эпизодами в Вестон-Бридже, куда время от времени наезжал за книгами и запчастями.

– А вот и я! – Зинди подошла к столу с подносом, на котором теснились высокие запотевшие стаканы. – Ты только посмотри, Джим! Наверное, так должен выглядеть рай.

– Неплохо.

– Деревенщина! Жалкий обыватель, не способный оценить подлинное произведение искусства! – весело воскликнула Зинди.

– Может и так…

Никлин взял ложку и задумчиво ткнул в бледно-зеленую массу ближайшего к нему стаканчика.

– Кто из нас теперь невежлив?

– Виноват.