Судный день

Крюгер крякнул. Они сейчас находились на волоске. С одной стороны, ему, чтобы сесть, нужно было опустить закрылки под утлом сорок градусов, но при таком маневре на скорости более семидесяти пяти миль в час крылья могли просто отвалиться от фюзеляжа. С другой стороны, ему было необходимо поддерживать скорость, чтобы дотянуть до прогалины, и, если он позволит скорости «Юнкерса» упасть ниже отметки в шестьдесят миль в час, они просто остановятся и зароются носом в деревья.

— Еще добавить закрылков, господин полковник? — с тревогой спросил Мюллер, не убирая ладонь с рукоятки управления закрылками.

— Подождите. — Крюгер мысленно выстроил глиссаду[16] и немного подкорректировал направление полета. — Подождите, — снова скомандовал он, чувствуя нервозность молодого летчика. — Теперь давайте!

Мюллер мгновенно надавил на рычаг, и большие закрылки опустились еще ниже, отчего самолет бешено затрясло.

— Scheisse![17] — выругался Крюгер, потому что нос самолета поднимался слишком быстро.

Он надавил штурвал вперед, чтобы поддержать скорость и попасть в просвет сразу за деревьями на начало взлетной полосы. В последний момент он потянул штурвал на себя и осадил самолет назад. Машина дернулась, задев хвостом верхушку большого дерева сейба. Крюгер весь напрягся, а самолет упал на полосу самодельного аэродрома и подпрыгнул. Пилот медленно надавил штурвальную колонку вперед, и «Юнкерс», еще дважды подскочив, в конце концов остановился у самого края пыльной дорожки.

— Все целы? — спросил Крюгер, поворачиваясь в своем кресле и заглядывая в салон.

Фон Хайссен тоже обернулся и быстрым взглядом оценил ситуацию.

— Alles gut, Herr Oberst![18] — ответил он.

Леви про себя произнес благодарственную молитву и вслед за фон Хайссеном спустился по трапу, прислоненному к ребристой поверхности фюзеляжа. Внизу их встретил католический священник.

— Добро пожаловать в Тикаль, штурмбанфюрер фон Хайссен.

— Отец Эрлихманн, как я рад снова встретиться с вами! А это профессор Вайцман. Отец Эрлихманн является специалистом в области краниометрии и черепных индексов, — пояснил фон Хайссен для Леви. — Он будет заниматься предварительной классификацией всех найденных черепов перед их отправкой в Вевельсбург.

— Guten Tag, Herr Professor.[19]

— Guten Tag, отец Эрлихманн. — Леви пожал ему руку, мгновенно насторожившись.

* * *

На следующее утро Леви проснулся перед самым рассветом. Он оделся в легкий костюм «сафари» и тихонько поднял грязно-коричневый полог брезентовой палатки. Все палатки экспедиции были поставлены в один ряд вдоль восточной стороны посадочной полосы, а палатка Леви находилась через одну от палатки фон Хайссена. Звезды уже начали бледнеть, когда Леви направился в густые джунгли в северо-западном углу аэродрома. По своим предыдущим посещениям этих мест он помнил, что отсюда узкая тропа вела к центральному акрополю — священному сердцу великого города майя. Воздух был еще прохладным, и джунгли только начали просыпаться в мягких предрассветных лучах. Внезапно из листвы раздался рассерженный дикий рев. Леви поднял голову и увидел группку обезьян-ревунов (самая крупная из них была ростом почти с метр) со сморщенными черными мордами, смотревших на него с верхушки кряжистого и извилистого дерева — фиги-душителя. Эти деревья-убийцы начинают свою жизнь из крошечного зернышка. Постепенно усики проросшего побега оплетаются вокруг находящегося рядом растения-хозяина и начинают его душить, в то время как крона фигового дерева заслоняет ему солнце. Плоды фиги — излюбленное лакомство ревунов. Маленькая стая двинулась дальше, шумно предупреждая остальных обитателей джунглей о присутствии человека. Углубившись в тропический лес, Леви заметил двух радужных туканов, издававших в полумраке джунглей каркающие и лающие звуки; их ярко-желтые изогнутые клювы резко контрастировали с иссиня-черным оперением. Но тут он увидел под ногами большие отпечатки лап и свежий помет, которые заставили его продвигаться дальше с особой осторожностью. Он узнал их сразу же — здесь прошел ягуар. Леви молча шел по ковру из гниющих листьев, вглядываясь в заросли папоротника, сплетение орхидей и мха, в изобилии произраставшего на стволах каучукового дерева, дерева бальза и множества других деревьев и лиан, росших плотной стеной вокруг древнего города.

Через двадцать минут Леви вышел на поляну, окруженную со всех сторон пирамидами из известняка, покрытыми мхом. В джунглях сейчас было уже более шумно. Теперь вопли обезьян-ревунов соревновались с щебетом и трелями колибри, настойчивым клекотом красногрудого сокола, криками «хут-ут» птиц момотов с синими шапочками на головах и стрекотанием ярко окрашенных ара, а также других, более мелких попугаев.