Судный день

Сам он направился в кухонную зону и налил себе дорогого виски «Шивас Регаль», а парню — двойную порцию «Джонни Уокер Ред Лейбл» с кока-колой. Дженнингс принес Эдуардо стакан с коктейлем и сел рядом на диван; в памяти всплыли прекрасные слова Оскара Уайльда: «Великая привязанность старшего человека к более молодому… столь же чистая, сколь и утонченная… и настолько же неправильно истолковываемая, что ее можно было бы назвать „Любовь, не смеющая произнести своего имени“. Красивая, тонкая и благородная форма привязанности, в которой нет ничего неестественного. Это интеллектуальная связь, и она часто возникает между более взрослым человеком, обладающим опытом, и более молодым, перед которым открыты все радости, надежды и чарующие силы жизни. Мир не понимает, что именно так все и должно быть. Мир насмехается над этим, а иногда может и пригвоздить к позорному столбу». Дженнингс знал эту цитату наизусть. С восхищением разглядывая стройное смуглое тело Эдуардо, он положил руку на бедро юноши.

— Cien quetzales,[122] — бесцветным голосом произнес Эдуардо.

— Mas tarde. Потом, — сказал Дженнингс, взяв руку Эдуардо и положив ее на свой возбужденный член.

Эдуардо отдернул руку.

— Cien quetzales… о no contrato.[123] — Ему, похоже, было всего четырнадцать, но улица уже успела научить его жизненной мудрости.

— Cuanto para toda la noche? А сколько за всю ночь? — хриплым голосом спросил Дженнингс, нащупывая свой бумажник.

— Quinientos quetzales.[124] — Этих денег хватит, чтобы кормить братьев и сестер Эдуардо в течение двух недель.

— Cien quetzales. Остальное потом, — сказал Дженнингс, протягивая ему мятую купюру вишневого цвета.

По его пухлым щекам стекали ручейки пота, и он придвинулся по дивану поближе. Тяжело дыша, Дженнингс расстегнул змейку своих брюк, после чего стал рукой ласкать пах юноши, а когда тот возбудился, пригнул голову Эдуардо к своему разбухшему члену.

О’Коннор тихонько снимал все это из спальни на втором этаже. Он не был уверен, что, даже получив эти фотографии, католическая церковь станет что-то предпринимать, но он пообещал себе, что этот жирный священник все равно — так или иначе — сгниет в тюрьме. А сейчас на это уже не было времени. Уверенный, что Дженнингс сейчас полностью поглощен своим занятием, О’Коннор незаметно прокрался вниз по лестнице.

— Соси, малыш… соси, — прохрипел Дженнингс. — О, да. Это так здорово.

О’Коннор сдержал свои чувства и бесшумно выскользнул на улицу. Он направился назад в сторону пристани, где его ждал Фидель; с собой он прихватил два дневника фон Хайссена и карту майя.

— В Санта-Крус. La tienda de buceo, рог favor, Fidel.[125]

Магазин принадлежностей для подводного плавания, разумеется, был закрыт, но О’Коннор не сомневался, что деньги помогут преодолеть это маленькое неудобство.

— Si, — с улыбкой кивнул Фидель, и их небольшое суденышко отчалило от пристани.

Неподалеку от них на балконе «Микасо» стоял один из бывших «морских котиков» и осматривал берега озера. Хэнк Сандерс навел свой мощный бинокль с прибором ночного видения на маленькую лодку, которая, набирая скорость, направилась в сторону деревни Санта-Крус на северном побережье озера.

— Эй, Митч, подойди и взгляни на это. Видишь того парня, который сидит на корме лодки? Похож он на того, кого мы ищем? — сказал он, протягивая бинокль напарнику.

— Трудно сказать, — ответил Митч Кроуфорд, — но, если это все-таки он, очень хотелось бы знать, куда он может отправляться в это время суток.

Ответ на свой вопрос они получили через двадцать минут. Сандерс и Кроуфорд видели, как катер причалил у пристани Санта-Круса, как раз напротив магазина, торгующего принадлежностями для подводного плавания.

* * *

Кроуфорд следил в бинокль с прибором ночного видения за тем, как лодочник подвел свою lancha к пирсу в Сан-Маркосе. Он заметил, как Фидель и О’Коннор вынули оттуда акваланги и отнесли их к Алете, которая до сих пор была поглощена разговором с Хосе.

— Похоже, что лодочник остается там на всю ночь. Держу пари, они будут совершать погружение.

— Видимо, не сегодня ночью, — ответил Кроуфорд, который точил свой подводный нож. — Иначе они оставили бы акваланги на пристани. Думаю, это произойдет завтра рано утром. Как бы там ни было, это уже не важно. Акваланг и лодка готовы. — Покрытый татуировками и крепко сбитый, бывший боевой подводный пловец сплюнул с балкона. — Они так и не узнают, откуда пришла смерть.

* * *

О’Коннор присел на край садовой скамьи, где сидела Алета.

— Оригинальная карта на бумаге из коры хуун, принадлежавшая твоему деду, — тихо сказал он. — Она лежала в дневнике, который я обнаружил в домике священника вместе с аквалангом, так что, я думаю, все это оставил фон Хайссен.

— Похоже, что, удирая, он не просто спешил, — сказала Алета.

— Моссад производит на некоторых сильное впечатление.

— Ты думаешь, они нашли его?

О’Коннор покачал головой.