Судить буду сам

Такого невероятного представления наверняка еще не видел ни один из работников Зубовской АЗС, ни один из ее клиентов, никто из жителей окрестных домов. Все началось с того, что без пяти двенадцать, вопреки обычному графику, на автозаправке был объявлен внеочередной технический перерыв. Заправив последних из тех, кому заправщик успел вставить в горловину бака пистолет, всех прочих попросили с территории АЗС удалиться. Ее окружила не очень плотная, но весьма непреклонно выглядящая цепь сотрудников какого-то ЧОПа.

Ровно в двенадцать, под прицелами сотен глаз – остановившихся в ожидании завершения технического перерыва дальнобойщиков и местных автомобилистов, случайных прохожих и жителей окрестных домов, издалека пытающихся разглядеть, что ж за хрень происходит на автозаправке, – на середину заправочного модуля вышел гражданин азиатской наружности, одетый весьма неординарным образом. На его голове была большая шапка из меха росомахи, на шее висело какое-то металлическое ожерелье. Одет он был в серую холщовую рубаху и такие же штаны какого-то особого покроя. На ногах странного гражданина были десантные сапоги, которые совершенно не гармонировали с широким поясом, плетенным из кожаных ремешков, на котором болтались металлические амулеты, издававшие тонкое металлическое позвякивание.

Расставив определенным образом четыре металлические чаши, наполненные какой-то сухой измельченной травой, шаман зажег их содержимое, отчего под плоским потолком навеса поплыл сизоватый ароматный дым. Заметив это, пожарные, стоящие сразу же за линией оцепления из чоповцев с рукавами на изготовку, немедленно привели в готовность номер один свои средства пресечения несанкционированного распространения возможного возгорания. Однако их опасения были напрасны – травы тлели в глубине чаш, не извергая ни искр, ни языков пламени.

Взяв в руки бубен и колотушку, шаман несколько раз глубоко вдохнул и резко выдохнул, мотая головой и запрокидывая ее далеко назад. После этого он пошел по кругу, все чаще и чаще колотя в бубен и издавая при этом то ли какие-то стоны, то ли сдавленное мычание. Наконец достигнув определенного ритма ударов, шаман пошел по кругу, непрерывно вращаясь вокруг своей оси. Резкие, отрывистые звуки ударов в бубен, поначалу вызывавшие среди зрителей усмешки и едкие комментарии, с какого-то момента вдруг стали невероятным образом воздействовать на психику собравшихся. Они словно заставляли резонировать что-то непонятное внутри каждого из стоявших вблизи.

Притихшая толпа теперь совершенно безмолвно, как зачарованная, следила за каждым движением шамана, непроизвольно, в такт ударам, покачивая головой. Даже стоящие в оцеплении парни в униформе, сами того не замечая, одновременно покачивались в этом завораживающем ритме. Лишь двое из присутствующих к магии звуков бубна были совершенно безразличны. Один из них стоял внутри оцепления – высокий и тяжеловесно-надменный, – хмуро наблюдая за камланием. Другой, с большим наперсным крестом, длинными волосами и бородой, в темной одежде, черной повседневной шапке священнослужителя, осуждающе глядел на происходящее. Батюшка, видимо, приехал, чтобы заправиться, – и, сам того не желая, стал очевидцем «действа бесовского».

Шаман без устали колотил и колотил в бубен, сопровождая это непрерывной пляской, словно не ведал усталости. Сколько длилось камлание, вряд ли мог сказать хоть кто-то из зрителей – пять минут, десять, полчаса… Но внезапно, издав частую дробь ударов и несколько раз резко ударив в бубен, шаман обессиленно свесил руки, после чего рухнул навзничь. Около минуты он лежал недвижимо, после чего вновь задвигался и, с трудом поднявшись на ноги, как эпилептик, переживший приступ, резко встряхнулся и, судя по всему, полностью придя в себя, направился к выжидающе взирающему на него Фоломьеву.

Немного помолчав, шаман достал из кармана три пачки долларов и, все так же, ни слова не говоря, протянул их олигарху. С того разом как будто ветром сдуло всякую надменность; у него удивленно округлились глаза, и он растерянно взял деньги.

– В чем дело? – недовольно спросил Фоломьев.

– Духи не захотели указать мне того, кто убил твоего сына, – глядя в никуда, негромко, с явным северным акцентом, произнес шаман. – Они лишь сказали, что этот человек стал орудием воздаяния судьбы. Твой сын ему и многим другим людям сделал много зла. Страшного зла. Его погубил демон, лик которого он носил на своей одежде. Все свои дела и мысли он посвящал служению этому демону. Это все, что я могу сказать…