Судить буду я

В Мюнхене в отеле "Риц" он дал согласие хлопковому Наполеону на возврат валюты с зарубежных счетов партии на родину, в его банк, только по одной причине — ему было жаль своего патрона, некогда давшего ему подняться, а если высокопарнее — реализовать в себе талант инженера, предпринимателя. Его отказ мог стоить бывшему секретарю обкома жизни, спецслужбы безжалостнее уголовников, у них тоже волчьи законы. Он никогда не оставлял друзей в беде, такова была его натура. Но после отъезда хлопкового Наполеона из Мюнхена он постоянно возвращался к разговору в отеле "Риц", понимая, в какую авантюру неожиданно втянулся и чем рискует. В случае какой-то утечки информации потерей банка — точно, а банк был целью его жизни, мечтой. Как банкир, он знал, как изменить мир вокруг себя. Что мир преобразуют капиталы, он впитал это с молоком матери, получил генетически от прадеда, деда, отца. Возвращаясь к разговору в уютном номере за чашкой зеленого китайского чая после плотного обеда в "золотом зале" русского ресторана, Шубарин жалел, что не записал этот разговор на диктофон, а он ведь был с собой в машине. Вспоминалась одна фраза, позже оказавшаяся для него ключевой, заставившая его по-новому взглянуть на партийные деньги на зарубежных счетах. Помнится, Анвар Абидович с нескрываемой тревогой сказал: "Беда не в том, что огромные партийные средства, на которые, впрочем, существовала и самая мощнейшая и многочисленная разведка в мире, есть на зарубежных счетах, а в том, что они принадлежат иностранным гражданам, некогда увлекавшимся левацкими идеями или притворявшимися марксистами и ленинцами. И сегодня, когда коммунизм потерпел крах повсюду, лишился привлекательности даже в Италии, Испании, есть опасность потерять деньги навсегда. Ибо капиталы складывались десятилетиями нелегально, в обход законов и своей, и чужой страны. У нас есть сведения, что кое-кто из владельцев крупной собственности партии за рубежом уже ликвидировал фирмы, распродал имущество, снял многомиллионные накопления и скрылся в неизвестном направлении. И пока наша агентурная сеть на Западе существует, мы должны любой ценой, даже силой, если понадобится, вернуть деньги домой, они еще пригодятся партии. Но мы должны спешить, чтобы не остаться у разбитого корыта…"

Шубарин тогда же хотел поправить патрона, что деньги не партии, а народа, ведь Анвар Абидович тогда же сам, минутой раньше, объясняя источники возникновения валютной кассы, говорил, что партийные деньги трудно отделить от государственных, настолько все сплелось, ведь продавали богатство недр, принадлежащее народу и добываемое им же, но тогда он не хотел перебивать разговор. Наверное, взглянуть на доллары коммунистов иначе его отчасти заставил двадцатичетырехмиллиардный кредит Международного банка развития и реконструкции, обещанный нашей стране, но оговоренный тысячами условностей: по-русски это выглядело по поговорке — пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. Приблизительно на таких условиях Запад был готов дать этот кредит, хотя он-то знал, конечно, куда идти и что нести. А ведь по мировым стандартам сумма была мизерная, Америка одна ежегодно в течение десятилетий подкидывала более крупные суммы крошечному Израилю. Небольшой она была даже в сравнении с теми деньгами, что имела партия на тайных зарубежных счетах, ведь ему-то обрисовали примерные контуры капиталов и недвижимости, принадлежащих КПСС.