Судья Шерман

В небе послышался шелест, и несколько диких уток пронеслись в сторону ближайшего озера.

– Здесь, наверное, хорошая охота, – сказал Саватос. – Я бы с удовольствием приехал сюда за утками. – Своим тяжелым взглядом он проследил полет птиц, пока они не скрылись в предрассветной мгле, и добавил: – Но теперь я охочусь на другого зверя.

79

Майор Иоффе с интересом посмотрел на заспанное лицо оператора Гордона, размышляя, осознает ли тот, что с ним происходит, или еще пребывает во власти кошмарных сновидений и мистификаций.

Между тем Гордон медленно повернул заостренное лицо в сторону начальника и вздрогнул.

«Стало быть, еще спит, мерзавец», – решил Иоффе и, встав со стула, крикнул:

– Тревога, Гордон! Вспышка справа!

Сменный оператор моментально пришел в себя, вытаращился на Иоффе, но тут же растянул физиономию в улыбке:

– Шутите, сэр?

– Давай за пульт, худой! – потребовал Домбай, чувствуя поддержку командира.

– А я чего, я готов.

Гордон пожат плечами и пошел к рабочему месту. Тем временем зашумела вода в туалете, затем дверь распахнулась, и появился Нильс.

– Нильс, я могу зайти в туалет после тебя? – строго спросил майор.

– Отчего же нет, сэр, – смущенно заулыбался тот.

– А дужка? Она в порядке?

– Она в полном порядке, сэр. – сказал Нильс, впрочем, без особой уверенности.

– Немедленно вернись и вытри всю свою мерзость... – прошипел Иоффе.

Чтобы не быть битым немедленно, Нильсу ничего не оставалось, как вернуться и подчистить свои безобразия, которыми он частенько грешил.

А в это время Домбай и Гордон препирались возле операторского пульта. Гордон настаивал, чтобы Домбай вернул все настройки, вплоть до регулировки высоты стула на прежнее место, а Домбай говорил, что это вовсе не его дело и что он после «худого» настраивал все сам.

Их спор был прерван оперативным дежурным, который объявил боевую тревогу.

– Всем станциям четвертого сектора – боевая тревога! Повторяю, боевая тревога! Подход неприятеля с направления 28-2987-18!

– Это же практически наш сектор! – воскликнул Домбай.

Моментально забыв о споре с Гордоном, он прыгнул на операторское место и бешено защелкал тумблерами.

Экраны замигали, выдавая все новые сканерограммы, и на всех были видны восемь вражеских целей. Они надвигались прямо на СКО-4, в которой сидел ее перепуганный персонал.

– Все по местам! Приготовиться к обороне! – не своим голосом заорал Нурсултан Иоффе.

И сразу же Нильс, Гордон, да и сам Иоффе метнулись к откидным сиденьям, являвшимся дополнительными боевыми постами. Скрипя по несмазанным салазкам, выдвинулись контрольные панели, и весь экипаж незамедлительно включился в работу, принимая руководство артиллерийскими системами, грозными ракетными комплексами и установками торпедного пуска.

– Второй пост готов! – доложил Гордон, опустив на лицо визирную маску.

– Третий пост готов! – отрапортовал майор Иоффе, развернув радарные экраны.

– Четвертый готов! – сообщил Нильс, принимая команду торпедами.

В этот момент они уже не были разобщенными людьми, теперь они являлись единым организмом, в котором работа каждого органа влияла на жизнестойкость остальных.

– Подмога!!! К нам идет подмога!!! – нечеловеческим голосом заорал Домбай, увидев на радарном индикаторе движение массы голубоватых отметок. – Сорок четыре штуки! Сорок четыре!

И больше не в силах сдерживать слез восторга, Домбай разрыдался, невольно разрушая психическое единство персонала станции.

– Эх, сейчас закрутится, – прошептал Иоффе, глядя, как немногочисленные красные точки смело пошли на большой отряд голубых отметок. – Сейчас начнется...

80

Надвигавшиеся истребители заградительного отряда прямо на ходу стали проводить перестановку. Порядок, в который они перестроились, дал Хэнксу возможность определить, в скольких кампаниях побывал их командир. Оказалось, что ни в скольких.

Это было школьное построение, и то, что противник затеял его перед самым столкновением, говорило не в пользу пограничников.

– Внимание, на ракетном рубеже – «ромашка»! – объявил Хэнке Эспозито. Это был отработанный маневр, и применялся он всегда, если приходилось выступать в меньшинстве.

Когда на панели управления загорелась тревожная лампочка, что говорило о входе группы в зону действия ракет неприятеля, истребители отряда Хэнкса начали расходиться в разные стороны.

Перехватчики ЕСО дали по ним запоздалый ракетный залп, но все заряды были израсходованы зря.

– Пронин, как твой хомяк? – задал вопрос Хэнке, продолжая выводить свой «штюс» к максимальной верхней точке. С годами нервы стали не те, и Хэнке боялся ракеты в хвост.

«Пожалуй, хватит», – решил он и развернул машину для атаки.

– Спит, мерзавец. Я покормил его хлебом, смоченным в ликере, – ответил Пронин. Его голос звучал несколько хрипло. Видимо, перегрузки тоже давались ему нелегко.

– Хотел бы я сейчас быть пьяным хомяком, – признался Эспозито, отключая ракетный комплекс.