Судьбы Серапионов

Между тем, со второй частью все повторилось. Павленко писал члену редколлегии «Знамени» С. Рейзину: «Что с концом нашего хронического романа? Я ума не приложу. Не стоит ли ввязать в дело Осепяна? Чтобы и он позванивал? Я послал телеграммы Фадееву и Ставскому с просьбой поговорить с Талем[934] и хочу написать письмо ему самому. Но я уже не знаю, что писать. Я писал — и через Кирпотина получил ответ, что на днях он прочтет и скажет. Просил помочь Юдина[935]. Я хочу писать Ежову. Посоветуйся со Ставским и коротко напиши мне — обращаться ли в ЦК или подождать? Ужасно надоела мне вся эта история. Может, телеграфировать Гамарнику? Не знаю его адреса и где он сейчас? Если находишь этот путь нужным, дай ему телеграмму SOS за моей подписью. Пожалуйста!»[936]. Окончание романа напечатали в декабрьском номере… Характерного признания добились следователи НКВД от арестованного Бабеля: «Мы всячески подрывали значение романа Павленко „На Востоке“ и обвиняли в бездарности Вирту, писавшего о троцкистах»[937]…

Тема кавказской войны, освободительного движения горских народов занимала Павленко, выросшего на Кавказе и прожившего там четверть века, давно, она все тридцатые годы была в центре его художественных интересов. В заметке 1938 г. он писал: «Материал был обширен и нов, контуры большого исторического романа казались легко решаемы. Однако, когда я ближе познакомился с материалом (я начал работать над этой темой с весны 1931 г.), дело оказалось труднее, чем я думал. Написать исторический роман о Шамиле и Хаджи-Мурате, по-новому развернуть течение борьбы и определение характеров было, быть может, и интересно, но недостаточно. Показать прошлое Кавказа можно было лишь в свете опыта и побед Великой октябрьской революции. Контуры будущего романа расплывались»[938].

Павленко редактировал интересный журнал «30 дней» — в нем печатались хорошие писатели и хорошие художники. № 6 журнала «30 дней» за 1933 год открывался тремя страничками из большого повествования Павленко о Шамиле («Гергебиль. Сцены из жизни аула»). Автор предуведомлял читателей: «Сцены охватывают биографии аула Гергебиль примерно за последние 80 лет его жизни… В печатаемом рассказе представлен Шамиль, глава национально-освободительного движения горцев Чечни и Дагестана, в дни расцвета своей власти». Рассказ написан легко и сочно; автор изящно владеет материалом: на трех страничках — события истории, пейзаж, живые люди, их взаимоотношения. Рассказ мудрый и загадочный, не верится, что этим же пером написан роман «На Востоке».

Снова обратимся к письмам.

В январе 1936-го Павленко сообщил Слонимскому, что дагестанцы привезли ему новый материал о Шамиле. Работа началась при неясной судьбе романа «На Востоке», и все-таки с оптимизмом: «В ожидании новостей я пробавляюсь консилиумом (нашли малярию в нервной системе) — и когда нет головных болей — работаю над Шамилем. Превосходная тема, скажу тебе. Хорошая тема. Веселая. На сердце не влияет. Если здоровье будет устанавливаться, сделаю ее быстро и, кажется, хорошо».

Чем дольше тянулись ожидания с предыдущим романом и чем больше его приходилось переделывать (а еще приходилось и зарабатывать на хлеб), тем острее нерв писем. 7 марта 1936: «От безумия и тоски пишу второй рукой Шамиля, а третьей перевожу одну вещь с французского об Абиссинии».

18 августа 1936 Павленко рассказывает об очередных переделках «На Востоке»: «В связи с этим лежит без движения очень не плохо развивавшийся Шамиль. С ним покончу не ранее весны».

2 октября 1936: «Конец романа где-то еще бродит. Я, когда не болела голова, возился с Шамилем и многое сделал, почти 1/3, если не больше. Как будто ничего. Но торопиться с этой книгой не хочу, охота посидеть над ней дольше, без многочисленных редакторов и „соавторов“, как было с дальневост<очным> романом».

20 октября 1936: «Пишу в мыслях „Шамиля“, но за зиму не закончу, нет. Печатать частями не хочу, а всё будет готово к весне».

В 1937-м гнет всевозможных «общественных» поручений превосходил у Павленко терпимые пределы. Об этом — в письме 17 февраля 1937: «Что касается „Шамиля“ — дело так: у меня — 2 Шамиля. Один Шамиль — это биография. Другой Шамиль — роман „Гергебиль“. „Гергебиль“ у Вас[939]. Шамиль — в „Знамени“[940]. Но все это теоретически, ибо пока не пишу ни того, ни другого. Вчера сидел злой, считал телефонные звонки. 72! Разговариваю только матом».

1 июня 1937: «Я, если удастся, все-таки закончу „Шамиля“. Пока он валяется незаконченным, но действует на нервы. Начал повесть».

30 октября 1937 Павленко сокрушается, что нет времени приехать в Ленинград: «Очень хотелось бы почитать и новый сценарий об Александре Невском и роман о Шамиле, хоть последний еще и в сыром виде, но в общем уже довольно ясен. Мне кажется, кавказская вещь будет хорошей книгой, особенно, когда напишу всю трилогию — до наших дней. Хочу, начав с сороковых годов прошлого века, довести до наших дней, до Сталина. Писать узко исторический роман как-то не хочется. Первая из трех книг почти готова».