Судьбы Серапионов

О характере обсуждений на Серапионовских сборищах рассказывал Вс. Иванов: «Мы собирались один раз в неделю. В отличие от гофманских „Серапионов“, которые были снисходительны к рассказам своих приятелей, мы были безжалостны. Несешь рассказ, думаешь получить одобрение, порадоваться, а приходилось порой испытывать ужас и презрение к самому себе… Не замечая ни испуга на лице автора, ни сострадания на лицах других „серапионов“, очередной оратор — особенно хорош был в этой роли Н. Никитин, „Брат-ритор“, — обстоятельнейше разбирал, хвалил или дробил прочитанное. Слышался баритон Федина, неокрепший тенор Льва Лунца, и умоляюще сопел В. Шкловский — он хотя и не принадлежал к „серапионам“, но был их самым близким ходатаем и защитником… Мы были разные: то шумные, то тихие, то строптивые, и литературу мы понимали по-разному, но мы были полны страстного желания показать с самых лучших сторон то прекрасное, что мы видели и видим (это суждение, понятно, скорректировано сталинской эпохой — Б.Ф.). Во имя этого мы были безжалостны к нашим слабостям и приходили в кипящую радость при наших успехах»[72]. Приведу еще свидетельство из относительно раннего «мемуара» Слонимского: «Ругали „Серапионы“ друг друга беспощадно и с такой яростью, какой позавидовали бы и некоторые самые темпераментные сотрудники тогдашних библиографических отделов. Эта взаимная брань никак не портила дружеских отношений, а, напротив, помогала росту „Серапионов“»[73].

Летом подготовили и в конце 1921 года отпечатали второй альманах «Дом Искусств» (Горький вышел из его редколлегии, но участие Серапионов в выпуске стало чуть более активным). Напечатанный на неважнецкой бумаге, второй альманах сохранял высоким литературный уровень: открывался последним стихотворением Блока «Пушкинскому Дому», в номере была проза Замятина, Пильняка и рассказ Серапиона Никитина «Мокей» (победивший на конкурсе «Всероссийского союза писателей-коммунистов» в начале 1921 года), стихи — Цеха поэтов: Одоевцевой, Зоргенфрея, Пяста, Г. Иванова, Павлович, Вс. Рождественского, Оцупа, Нельдихена. С Серапионами были связаны еще два материала: рецензия Груздева и следующая информация: «Группа студистов образовала литературное общество под названием „Серапионовы братья“, куда вошло также несколько молодых писателей, не работавших в Студии Дома Искусств. В конце 1921 года выйдет первый альманах общества, куда войдут произведения его членов (Вс. Иванов, В. Зильбер, Мих. Зощенко, Лев Лунц, Ник. Никитин, Мих. Слонимский, К. Федин — рассказы и повести; Л. Лунц — пьеса; В. Шкловский и И. Груздев — статьи, Е. Полонская, Вл. Познер и Н. Радищев — стихи)»[74].

Горький еще летом 1921 года поставил вопрос о подготовке специального альманаха Серапионов «1921» и составил его план[75], но альманах не вышел, а 16 октября 1921 года Горький уехал из России. Проектов общих изданий было еще много, но все они рушились. Только альманах «Серапионовы Братья» вышел в начале 1922 года в петербургском издательстве «Алконост» — малоформатная книжица, где были напечатаны только рассказы: «Виктория Казимировна» Зощенко, «В пустыне» Лунца, «Синий зверюшка» Иванова, «Дикий» Слонимского, «Дэзи» Никитина, «Песьи души» Федина и «Хроника города Лейпцига» Каверина. Вскоре альманах этот в чуть измененном виде выпустили в Берлине. Готовились второй и даже третий его номера, но издание их сорвалось. В целом положение с печатью Серапионов в 1922 году стало легче. Появился журнал «Петербург», который редактировал Шкловский, охотно печатавший Братьев. В Берлине Горький (вместе с Ходасевичем) организовал издание журнала «Беседа» (выходил в 1923 году) — там тоже печатались Серапионы: Лунц и Н. Чуковский; наконец, Никитину, Вс. Иванову, и в меньшей мере Зощенко и Федину был открыт зеленый свет в «Красную Новь» — А. К. Воронский, создатель и редактор журнала, сделал их имена известными Москве и всей стране.

Роль Е. И. Замятина (особенно), В. Б. Шкловского и А. М. Ремизова (отчасти) в литературном становлении Серапионов неоспорима, и Братья (так или иначе) это всегда осознавали. Роль и значение Горького Серапионы (особенно юные) — оценили не сразу, но оценили и помнили всю жизнь. Внимание Алексея Максимовича к начинающей братии было искренним и деятельным. Переписка его с Серапионами опубликована; подтверждений сказанному в ней полно. Вначале Горького особенно привлекали Серапионы-«западники», т. е. Лунц и Каверин (хотя им-то Горький тогда литературно был совсем не близок), а также Зощенко (записавший в дневнике в 1921 году: «М. Слонимский говорит, что Ал. Макс. сказал: два талантливых — Лунц и Зощенко. Третий, Всеволод Иванов, затрет их»[76]). Потом суждения Горького менялись. До конца близкие отношения сохранял он с Зощенко, Фединым и Вс. Ивановым[77] (и, разумеется, с Груздевым, который стал его основным биографом).

У каждого свой барабан