Судьбы наших детей

Джерри опять закричал, но тут же безвольно обмяк в полуобмороке. Неимоверным усилием драконианин заставил себя очнуться и притянул мою голову к своим губам.

— Дэвидж, поклянись мне.

— В чем, Джерри? В чем поклясться?

— Заммиса… на Драко. Пусть предстанет перед фамильными архивами. Сделай это для меня.

— Как тебя понять? Ты так говоришь, словно помирать собрался.

— Собрался, Дэвидж. Заммис — двухсотое поколение… очень важно. Выведи мое дитя в жизнь на прямую дорогу, Дэвидж. Поклянись!

Свободной рукой я утер взмокший лоб.

— Ты не умрешь, Джерри. Крепись!

— Полно! Взгляни правде в лицо, Дэвидж! Я умираю! Ты должен обучить Заммиса родословной Джерриба… и книге Талман, гавей?

— Прекрати! — Осязаемой тяжестью на меня навалился панический страх. — Прекрати такие разговоры! Ты ведь не умрешь, Джерри. Давай же, борись за жизнь, кизлодда ты, сукин сын…

Джерри вскрикнул. Дышал он неглубоко, то погружался в забытье, то вновь приходил в сознание.

— Дэвидж.

— Что? — Я вдруг понял, что всхлипываю как маленький.

— Дэвидж, помоги Заммису появиться на свет.

— Что… как то есть? Ты о чем?

Джерри отвернулся к пещерной стенке.

— Подними мне куртку, Дэвидж. Скорее!

Я задрал вверх куртку змеиной кожи; обнажился вздутый живот. Из ярко-красной складочки посреди живота сочилась прозрачная жидкость.

— Что же… что я должен делать?

Джерри учащенно задышал, потом затаил дыхание.

— Раздвинь! Раздвинь пошире, Дэвидж!

— Нет!

— Сделай это! Прошу тебя; иначе Заммис погибнет!

— Какое мне дело до твоего треклятого ребенка, Джерри? Ты лучше скажи, как спасти тебя?

— Раздвинь пошире… — прошептал драконианин. — Позаботься о моем малыше, иркмаан. Пусть Заммис предстанет перед архивами рода Джерриба. Поклянись мне в этом.

— Ох, Джерри…

— Поклянись же!

— Клянусь… — Жгучие слезы градом хлынули у меня по щекам. Джерри, закрыв глаза, ослабил хватку на моей кисти. Окаменев от горя, я опустился на колени возле драконианина. — Нет. Нет, нет, нет, нет.

— Раздвинь! Раздвинь пошире, Дэвидж!

Я нерешительно дотронулся до складки на животе у Джерри. Под моими пальцами пульсировала жизнь, пытаясь вырваться из безвоздушной темницы драконьего чрева. Эту новую жизнь я возненавидел, люто возненавидел треклятое отродье, как никогда ничего прежде не ненавидел. Меж тем пульсация у меня под пальцами слабела, а там и вовсе замерла.

Пусть Заммис предстанет перед архивами рода Джерриба. Поклянись мне в этом…

Клянусь…

Собравшись с духом, я ввел свои большие пальцы в складку и тихонько потянул на себя. Постепенно я наращивал усилие и наконец исступленно рванул. Складка поддалась, при этом забрызгав мне куртку прозрачной жидкостью. Расширив отверстие, я увидел недвижного Заммиса, скорчившегося как бы в ванночке, наполненной жидкостью.

Меня стошнило. Когда блевать стало нечем, я погрузил руки в жидкость и подвел их под младенца-драконианина. Приподнял его, вытер свои губы о верхнюю часть рукава, прижался губами к ротику Заммиса и раскрыл крохотные губенки. Трижды, четырежды вталкивал я воздух в легкие младенца, но вот он закашлялся, а там и закричал. Растительным волокном я перетянул две пуповины, затем перерезал их, отделив Джеррибу Заммиса от плоти бездыханного родителя.

Занеся камень высоко над головой, я с размаху изо всех сил ударил по льду. Во все стороны брызнула ледяная крошка, обнажив темную зелень. Я опять поднял камень и опять с силой опустил, выбив изо льда другой камень. Я подобрал этот второй камень и отнес к наполовину засыпанному трупу дракошки. Дракошка, подумал я. Хорошо. Так и называй его в мыслях — дракошка. Жабья рожа. Гермафродит паршивый. Враг. Как угодно называй, лишь бы заглушить боль утраты.

Оглядев груду камней, я решил, что этого хватит для завершения похорон, и преклонил колени у могилы. Укладывая на пирамиду последние камни, не обращая внимания на мокрый снег, застывающий на змеиной коже моей одежды, я едва сдерживал слезы. Потер руки, чтоб согрелись. Весна не за горами, но слишком долгое пребывание на воздухе по-прежнему опасно. А ведь возиться с могилой драконианина пришлось порядочно. Подняв очередной камень, я уложил его на место. Он придавил кожаное покрывало, и тут я понял, что труп уже окоченел. Торопливо навалил сверху остаток камней и встал.