Судьбы

Та стояла, явно не понимая, что от нее хотят. Не собираются же они раздевать ее на таком морозе? Но именно это они и хотели, уж больно добротным был новый тулуп. Один из активистов подскочил к растерянной матери и стал стаскивать с нее тулуп. Маленькая Паша выпала из рук матери в снег, и громко заплакала. Ваня подбежал и поднял сестричку на руки, вытирая снег с ее маленького личика и успокаивая. А мать осталась на морозе в одной старенькой кофточке. Их всех погрузили на телегу и повезли на самый край села, где стояла маленькая, на данный момент ничейная хатка, возле которой их и выгрузили. Хорошо еще, что в своем селе оставили, а не вывезли на Урал, как других раскулаченных. А какие они кулаки? В хозяйстве была одна коровка и две лошадки. На то, что на эту одну коровку у них одиннадцать детей, никто даже не посмотрел. После раскулачивания некоторые дети умерли, другие погибли во время войны, в том числе на войне погиб и их отец. В итоге после войны в живых их осталось пятеро: Николай, Федор, он Иван, Дуся и младшая Паша. Сейчас в живых осталось только двое: он и Паша, тоже уже вся больная.

И опять мысли уносят его в прошлое. Вспомнилось начало войны. Немцы пришли в село как-то совсем неожиданно. Только накануне вечером мобилизованных на фронт молодых ребят, в том числе и двух его старших братьев Петра и Михаила, построили в колонну и пешком отправили на Змиев, а уже на следующий день утром в село пришли немцы. В тот же день и узнали, что отправленную колонну перехватили немцы и всех расстреляли. Ему тогда еще и четырнадцати не было, но его, вместе с другой молодежью, немцы отправили на работы в Германию. Там он четыре года работал у какого-то бюргера на ферме, ухаживал за коровами и поросятами, вместе с ними в подсобке и спал. Ему тогда повезло, голодным он никогда не был, всегда можно было съесть пару картошин из того корма, которым он кормил свиней. И немец был не очень злой, бил редко.

Все он выдержал, все пережил, но так плохо как сейчас, ему еще никогда не было. Он чувствовал свою ненужность, и это его сильно угнетало. Вместо помощника, каким он был в последнее время, он становится обузой для дочери и зятя. А ведь раньше на нем все держалось, и он даже думал, что без него они не справятся, и все развалится. Оказывается, он переоценивал свое значение, ничего не развалилось, справляются и без него, он им теперь только мешает. Зять делает вид, что все нормально, а дочь начинает на него покрикивать, то не там встал, то не там сел, везде он ей мешает, наверно у покойной матери научилось. Та в последние годы своей жизни постоянно на него кричала, он ей тоже везде мешал. Но тогда он еще мог куда-то уйти, чтобы не слышать всего этого крика и визга, а теперь уже никуда не уйдешь, ноги не носят, приходится все выслушивать и терпеть. О…ох, как это унизительно. А что будет дальше? Что будет, когда он не сможет и до туалета дойти? Нет, этого нельзя допустить, пока он еще кое как может ходить и распоряжается своим телом, нужно что-то решать. Он уже достаточно пожил, то, что будет дальше, это уже будет не жизнь, это будут сплошные мучения, как физические, так и моральные. К физическим болям за последний год он уже привык, постоянно болит все тело, он даже затрудняется назвать ту часть тела, которая у него не болит. А по ночам ноги так выкручивает, что уснуть невозможно, и он всю ночь ворочается, мешая спать дочери и зятю. Иногда слышит в свой адрес: «За день выспался, теперь ему не спится, и нам мешает». Им даже невдомек, что не спит он от боли. Но физических страданий он не боялся, а вот моральные страдания его страшили.

Он опять вспомнил сына Николая. Тогда, когда Николай повесился, он его осуждал, ведь это большой грех, наложить на себя руки. А теперь он его понимал. Николай уже не мог избавиться от пьянства и прекрасно это понимал, не хотел становиться ни для кого обузой, поэтому и решил вовремя уйти из жизни. Пора и ему принимать какое-то решение, пока еще он может что-то решать, потом будет поздно. Иван обул валенки, и с трудом передвигая ноги пошел в сарай. Ноги скользили по снегу, и он пару раз чуть не упал, а падать ему никак нельзя, самостоятельно он может и не подняться. С трудом добрался до сарая и сел отдохнуть на перевернутый ящик. Зачем сюда пришел, он еще точно не знал, так оглядеться, и посмотреть кое-что. На гвозде должны были висеть возжи, но их почему-то на месте не было. Вместо них на гвозде висел только налыгач, кусок веревки длиной порядка двух метров, которым за рога привязывали корову.

– Маловато будет, – подумал Иван. – А может и хватит? Нужно примерить.