Судьбы

— Вера, вчера сняли твою директрису. Ей дали почетного директора института и проводили на пенсию. Ты была ее человеком. К чему ты придешь — неизвестно. Заведующая тебя терпеть не может, как женщина женщину. Защититься она тебе не даст. Новый шеф — темная лошадка. Но представляешь, кто он, если он скинул Зуру. У тебя на работе все сложно. Я говорю, как есть, так что работать я пока буду в том же графике. Нам нужно есть, пить и одеваться. Детей учить надо. Нужны деньги. Вопросы есть?

— Нет. Я выхожу на работу.

— Хорошо, ты выходишь на работу. А дальше — по обстоятельствам.

Она действительно вышла на работу через неделю. Первым делом пришлось знакомиться с новым директором. Нет, он не понравился. Обыкновенный профессор. Не было у него ни шарма, ни манер, ни представительности.

Заведующая тоже встретила ее не самым радушным образом. Женские палаты ей вести не дали. Оставили только мужские.

Единственный, кто был ей рад, так это Олег Михайлович. Миша, как выяснилось, тоже собирался увольняться: ему предложили место заведующего отделом в представительстве ООН в отделе по борьбе со СПИДом.

Олег выложил все. Все стоящие сотрудники бежали как крысы с тонущего корабля. Еще была введена хитроумная система поборов с врачей новой администрацией. Если ты имел свою клиентуру, то должен был платить триста баксов в месяц. Ну и заведующей соответственно баксов сто. Итого — четыреста долларов в месяц нужно отдать. Это вдвое больше оклада.

Вера расстроилась. За два года, с тех пор как родился Данька, клиентура сошла к нулю. Во-первых, негде принимать больных, во-вторых, тащить всю грязь в дом, где живут двое детей, — это абсурд.

Во так она поняла, что жить придется на одну зарплату. Это не радовало. Категории у нее нет, она научный сотрудник. А работникам науки категория не полагалась.

На работу вышла, только доход минимальный. Никакой от нее помощи. Еще сняли все надбавки. И за вредность, и за работу с инфекционными заболеваниями, и за категорию института. То есть наличными выходило как у начинающего врача.

Саша только руками развел. Подработку искать запретил, в доме должна быть хозяйка. И продолжал работать как работал.

====== Решение проблем ======

— Верочка, что-то мы творим с тобой не то, — Саша пил чай на кухне, дети спали. Поговорить по душам можно было только ночью, не при детях же. Но Саша с Верой так уставали, что засыпали, как только Данька закрывал глаза.

— Что не то?

— С работой не то. У тебя плохо так, что до зубной боли. У меня тоже, готов из операционной не выходить, лишь бы никого не видеть. Копим негатив на работе, несем домой, а дома щадим друг друга и молчим. А в результате ты молчишь о своем одна, и тебе плохо от этого, а я молчу о своем тоже один, и мне плохо. Мы же вместе, а поговорить не с кем.

— Саш, ты мои мысли в слова облек. Ты прав, как всегда прав. Но выхода я не вижу. Я должна работать.

— Для того чтобы меньше работал я. Я понимаю твою мотивацию, но решать надо и с твоей работой, и с моей.

— Говори, начнем с тебя.

— Я не могу ужиться с Юрой. Нет, мы не конфликтуем. Вроде мир. И как врач он у меня вопросов не вызывает, и руки у него хорошие, и голова на месте. Только подход у нас разный. Бесит меня это.

— То есть ты точно понимаешь, что с ним работать не можешь?

— Вера, я не подарок, у меня тяжелый характер, если уйду, ты думаешь, меня на другом месте терпеть будут? Там я буду чужак, и я должен прогнуться.

— Ты не умеешь прогибаться, Саша. Но варианты искать надо.

— Надо. Я киплю помаленьку, и пар копится, а взорвусь — мало не покажется.

— Давай на кафедру сходим, поговорим.

— Это не моя кафедра, я тут не учился, они меня не знают.

— А мы просто в гости.

— Хорошо. Что у тебя?

— Выживают, просто выживают. Я отказалась платить. Теперь у меня лежат те пациенты, с кого взять просто нечего. Зато они тематические. Все мои призывы по выявлению контактов не слышат, партнеров лечить не собираются. Сейчас принцип другой, вколол антибиотик и пошел на…

— Не матерись, тебе не идет. Даулета выпустили?

— Да. Я его видела, он даже не поздоровался, он никакой. Олег молчит, пашет и думает ехать в Германию насовсем. Но самое неприятное, у меня нет категории, понимаешь, а без категории — я начинающий врач. У меня диссертация почти готова, я же на уровне интернов. С заведующей контры. У нее есть кандидаты на мое место, которые будут платить. А я не буду, принципиально не буду.

— Уходи, может, в частном центре что найдешь.

— А если не найду?

— Да я уже думал, вот останемся мы оба без работы, на что жить будем? Мы, кроме того как людей лечить, ничего не умеем. Надо машину взять, таксовать попробую.

— Давай возьмем, хоть какая-то страховка на крайний случай. А ты водить умеешь?

— Водить не умею, но права у меня есть, я купил.

— Права купил, машину купил, ездить — не купил.

— Что-то вроде. Вер, нужна машина.

— Хорошо. Купим машину.