Судьбе загадка (сборник)

Но усилия, которые Степан Александрович затратил на произнесение этой фразы, были так велики, что он как подкошенный сел на пол и с удивлением заметил что комната начала вращаться вокруг горизонтальной оси.

Он осторожно пополз к выходу и вдруг почувствовал у себя на затылке живительную свежесть. Кто-то пустил струю сифона мимо стакана и окатил Степана Александровича. Это сразу оживило его.

Он вышел в коридор и, побродив немного, зашёл в какую-то комнатушку, нечто вроде буфетной, где санитар пил чай. Санитар этот был молодой парень — лакей Грензена.

Степан Александрович, в припадке необъяснимого вдохновения и вспомнив свою идею («то, что не удалось сверху, удастся снизу»), стал объяснять ему вкратце теорию Беркли, в чем ему сильно препятствовала начавшаяся вдруг икота. Однако он довёл своё объяснение до конца и в заключение изложил содержание своей брошюры. Когда Иван Богатов заснул у себя в избе, он, по обыкновению, положил кошелёк на ночной столик. Но едва он закрыл глаза, как кошелёк исчез, ибо перестал быть воспринимаем.

Санитар выслушал все очень внимательно, кивая головой и говоря от времени до времени: «Ну уж это конечно». Или: «Оченно даже слободно».

В буфетной лежали на полу два тюфяка. На один из них лёг Степан Александрович.

Он почти засыпал, однако, услыхав голоса, открыл глаза.

В буфетную вошли ещё два санитара и принялись пить чай, оглушительно раскусывая сахар.

— Ну что? Все кутят?

— Самое пошло оживление. Ещё семерых девок привели. Одна ровно слон.

— Вот барин рассказывал, — сказал грензенский лакей, кивая на Степана Александровича, — какой случай был. Заснул так один, а кошелёк рядом положил.

— Ну и что ж?

— Украли.

— Много денег?

— Не сказывал. Полагать надо, порядочно.

— Я деньги завсегда в сапог. Самое для них тихое место.

Степан Александрович вздохнул и потерял сознание.

Часть третья Прошедшее несовершенное (Imperfectum)

Глава I

ОЧКИ УНИЖЕНИЯ

Когда произошла Февральская революция, муж Нины Петровны был назначен товарищем министра и отбыл в Петроград, облив слезами свою коллекцию слонов. Так как Нина Петровна не выносила Петроградского климата, то она осталась в Москве, а так как после революции ей одной жить в особняке стало страшно, то она уговорила Степана Александровича переехать к ней, на что тот из джентльменства согласился. Ему была отведена комната, непосредственно примыкавшая к спальне Нины Петровны, так что, в случае нападения на дом толпы санкюлотов он мог одним прыжком очутиться рядом с охраняемой дамой. Для большей безопасности Нина Петровна никогда не запирала дверь со своей стороны, а полы устлала толстым ковром, дабы доблестный защитник её мог появиться неслышно и внезапно, подобно карающему ангелу.

Из окон особняка, стоявшего в глубине двора, была видна радостная революционная толпа, ходившая взад и вперёд с красными флагами, не без основания полагая, что подобное хождение в светлый весенний день много приятнее всякого другого занятия. И все сочувствовали этой милой толпе. Даже больные в больницах, брошенные персоналом по случаю манифестаций и умиравшие вследствие отсутствия ухода, умирали радостно, сознавая, ради какого великого дела они покинуты. Родзянко и Гучков изнемогали под бременем популярности. В гостиных ругали Чхеидзе. Тогда же в одной из этих гостиных один грустный человек спросил хозяйку: «Что думаете вы о Ленине?» И получил в ответ: «По-моему, Максимов лучше». Ибо разумели тогда под Лениным обычно актёра Малого театра.

Степан Александрович революцию в общем принял. Он читал Нине Петровне вслух «Графиню Шарни» Дюма, а также Ипполита Тэна. Нина Петровна так нервничала от этих чтений, что Степану Александровичу приходилось проводить с нею круглые сутки, не покидая её даже в ванной, так как, узнав историю Марата, Нина Петровна была убеждена, что её убьют именно в ванне.

Да и нужно сказать, что прислуга большую часть времени проводила на митингах.

Вообще Степан Александрович отстал от общественной жизни, все время ходил в халате, очень пополнел и как-то потерял себя. Внутренний огонь, пожиравший его всю жизнь, вдруг угас, и у него незаметно стал вырастать второй подбородок, а в раздетом виде он стал походить уже не на одухотворённого факира, как прежде, а на моржа. В то время как вся Россия горела и возрождалась, гениальный человек, наоборот, брюзг и как бы впадал в ничтожество. Но кремень всегда кремень. Стоит ударить по нему другим кремнём и блеснёт искра. И вот этим вторым кремнём явился неожиданно никто другой, как Пантюша Соврищев.

Пантюша Соврищев с самого начала революции исчез.