Судьбе вопреки

Подруга смолчала, но я видела, как она улыбалась. Сама скоро станет мамой, а женщины с пузожителями сплошь и рядом состоят из странностей и причуд.

— Я проверю, если хочешь. После того, как Григорий поможет с твоей ногой. Растяжение связок, ничего серьезного. Но завтра выступать придется на обезболивающем.

— Нам, балеринам, не привыкать к боли.

— Ланни, по поводу фета Сайонелла и завтрашней поездки…

— Где наша болезная?

В самый, так сказать, подходящий момент, двери в кабинет распахнулись и на пороге, картинно натягивая перчатку с серебристым антибактериальным напылением, застыл Григорий. Высокий коренастый мужичина с залысиной на затылке, на которую он, не теряя надежды, все время зачесывал свои волосы. Как он сам пояснял, подобное тянется к подобному. Вот только волосы, видимо, об этом не знали и упорно не желали расти. А ведь всего тридцать пять мужику. Не солидно как-то…

— Не стала бы называть себя болезной…

— Разговаривает? Значит, не безнадежна.

Он по-свойски отодвинул Лоби в сторону и внимательным, цепким взглядом просканировал меня сверху донизу, остановившись лишь на животе и на ноге. У меня даже сердце дрогнуло, когда он снова к животу вернулся. Ей-ей сердце сейчас будет театрально разыгрывать инфаркт миокарда, лишь бы на себя внимание перетянуть.

— Без паники, милочка, от аппендицита еще никто не умирал, — по-своему оценил мою реакцию лекарь. — По крайней мере, на моем операционном столе.

— Ап… аппендицита? Какого еще аппендицита? Мне нельзя аппендицит! Мне танцевать завтра!

Как ни странно, но мысли о возможной беременности отошли далеко назад. Нет, вот если беременна — ладно, это еще переживу. Но аппендицит даже сильнейший лекарь не вылечит, его вырезать надо, скальпелем, ручками, это всем известно!

— Да я в два счета все сделаю! Через час на стол, через два вперед ногами, полежишь денек и готова! — он уже с деловым видом переместился к моей ноге и с силой сжал именно в том месте, где сосредоточилась боль.

— Впере-о-ай!!! Больно же! — мужчина игнорировал протесты и усердно давил там, где больно. — Что значит, вперед ногами?

Григорий посмотрел на меня поверх круглых очков как на пришельца. Потом вспомнив, что я вовсе не врач, а так, прихожу тут шваброй помахать, да с утками побегать, пояснил:

— Из операционных уже века так три-четыре больных вперед ногами вывозят. Примета такая.

— Дурная какая-то примета, — впившись ногтями в кожаную кушетку, я шипела и пыхтела, явно напоминая рысокоть в период половой охоты. Вот как-то так ее показывали «В мире животных». А еще чуть-чуть и перейду в состояние беременной дохлогрызки. Ну, в то самое, когда она мужику своему голову откусывает. Это хорошо, что у Григория залысина. Меньше изжоги будет!

— Дурная не дурная, а из моей операционной в крематорий вывезли лишь семерых.

— Это должно меня утешить?

— Из тринадцати тысяч? Думаю, должно. Ну так что, решилась, красавица? Не терпится оценить твой богатый внутренний мир!

Меня замутило. Натуральненько так, когда представила тот самый «богатый внутренний мир».

— Шутки у тебя, Григорий, так себе. Наверняка, у тебя девушки нет…

— Зато парень есть! — подмигнул он, а мне поплохело еще больше. Лоби изо всех сил давила смех. Она, в отличие от меня, с этим чудом в серебристо-зеленом халате ежедневно общается, а я к таким подвыподвертам не привыкла. — Все!

— Что все?

— С ногой — все!

За дурацкими шутками и не заметила, что с ногой он действительно закончил. Отек существенно спал, а боли практически не ощущалось.

Вот только Хартман действовал нежнее и эффективнее. Пара прикосновений, мурашки по коже, дрожь… Та ночь встала перед глазами так отчетливо, будто я сейчас на переднем сиденье волара, а моя нога в его сильных руках и…

— Я за каталкой.

— Ка… какой каталкой? — села на кушетке до конца не понимая, что происходит.

— Так, дорогая, — Григория снял очки и размял переносицу, после чего вернул стекляшки на место и глянул на меня так серьезно, что внутри похолодело. — Нормальный аппендицит вот такой толщины, — он показал двумя пальцами от силы сантиметр. — У тебя — вот такой вот.

Какой-то неправильный у меня аппендицит, судя по пальцам доктора.

— Смекаешь? Как должно, а как у тебя, — он сузил пальцы, затем расширил. — Должно быть — у тебя. У тебя — должно быть…

— Я поняла, поняла, хватит! — не выдержала и схватила его руку, чтобы перестал мельтешить перед лицом. Карие глаза уставились на меня в ожидании решения. Я прямо-таки видела, как внутри кофейной радужки скальпели блеснули. Маньячина в белом колпаке! — Что можно такого сделать, чтобы ничего не делать?

Григорий усмехнулся и посмотрел на Лоби, в поисках поддержки, но та лишь пожала плечами.

— Ладно. Поясняю. Когда аппендикс такой, как у тебя, то совсем скоро будет… Бабах!

И так он живописно этот самый «бабах» изобразил, что я даже подпрыгнула! Мое сердце и вполовину так круто инфаркт не имитирует, как этот недодоктор последствия разрыва аппендикса.