Судьба Вайлет и Люка (ЛП)

Это делало шум и воспоминания в моей голове немного более переносимыми. Дышать становилось терпимее. И даже жить сносно.

Я начал пить, когда мне было тринадцать. Я не с кем не общался, а просто сидел дома, после того, как моя мать отрубалась на диване, не от героина, а от алкоголя. Она заставляла меня сидеть с ней, пока она напивалась глоток за глотком, принуждая меня держать ее за руку, и нянчится с ней, как будто она была больна и принимала лекарства, чтобы заглушить боль. Когда она начинала засыпать, она обнимала меня и крепко держала, говоря, что я всегда буду ее маленьким мальчиком, а затем пела песню, подтверждающую ее слова. Я терпеть не мог, когда она так делала, потому что никогда не чувствовал себя ее "маленьким мальчиком", даже когда был семилетним. Даже тогда чувствовалось, что наши отношения были нездоровыми, то, что она заставляла меня делать, например, толочь ей таблетки и то, как она ко мне прикасалась, но мне было слишком стыдно поговорить с кем-то об этом, и честно говоря, я знал уже тогда, что ничего не изменится, пока не стану достаточно взрослым, чтобы свалить из этого проклятого дома.

Она держала меня слишком долго, но, в конце концов, заснула глубоким сном, и мне удалось выскользнуть из ее рук и ненадолго освободиться. Она оставила бутылку виски на кофейном столике, и я помнил, как сидел там и размышлял о том, каков он на вкус, почему мама пила его все время. Так что, я взял бутылку и сделал глоток. Алкоголь опалил мое горло, а когда он достиг желудка, то у меня было ощущение, что он горит огнем. Я был очарован ощущениями вызванными выпивкой, как сгладились все изъяны внутри меня, так что я продолжил пить, пока полностью не отключился, и на мгновенье, все неправильное во мне уснуло. После этого, я всегда выпивал, после того, как мать засыпала, и чем больше пил, тем больше ярость и беспомощность, живущие во мне, становились терпимыми. И теперь, я испытывал серьезные трудности без этого.

Я уже был готов выходить, когда позвонил отец. Я смотрел на экран, пока телефон звонил и звонил, решая, хочу ли ответить на звонок или сбросить его. В конце концов, я нажал "ответить" и приложил телефон к уху, пытаясь притвориться, что я лучшем настроении, чем был на самом деле.

— Да, — ответил я, зажав телефон между ухом и плечом, чтобы открыть бутылку пива.

— Привет, — прозвучал ответ моего отца, на заднем фоне слышалась музыка. — Ты ответил.

— Да, но я уже выхожу из дома, так что не смогу долго разговаривать.

Я запрокинул голову назад и сделал жадный глоток, чувствуя себя немного лучше, после того как пиво смочило мое горло.

— Ох, ладно, — его голос прозвучал разочаровано. — Я просто позвонил узнать как ты.

— Зачем?

— Потому что ты мой сын, и я беспокоюсь о тебе.

— Зачем? Ты не сильно беспокоился, когда я был ребенком. Зачем начинать сейчас, когда я уже взрослый?

Последовала пауза и затем, шум постепенно начал стихать. Я услышал, как хлопнула дверь и на линии наступила тишина.

— Люк, я знаю, что не был тебе хорошим отцом, но сейчас я стараюсь исправить это.

Я стиснул зубы.

— Мне уже двадцать. Поздновато ты решил, что хочешь быть моим отцом.

— Я всегда хотел им быть, — сказал он нервно. — Просто много всего происходило в тот момент, и я был не в том состоянии, чтобы быть хорошим родителем.

— Что ж, а я был не в том состоянии, чтобы расти без отца, — я направился к двери, готовый свернуть разговор, который становился слишком личным, на мой взгляд.

— Люк, прости, — его голос звучал так, как будто он готов был расплакаться, что заставило меня почувствовать себя немного виновато по отношению к нему, но потом я рассердился на себя за чувство жалости. — Если я могу сделать, хоть что-нибудь, чтобы это исправить, я сделаю.

Я затормозил, уже положив руку на дверную ручку, прикусив язык, споря с собой о том, на сколько велика моя гордость. Затем, мне пришла мысль о возвращении домой в Звездную Рощу к матери, в дом, покрытый пластиком, и о матери, умоляющей меня помочь ей. От этой мысли затошнило.

— Есть кое-что, что ты мог бы сделать.

— Назови это и оно твое.

Я глубоко вздохнул.

— Ты мог бы позволить мне пожить в твоем пляжном домике на лето. Я знаю, что вы с Трэвэром тоже собираетесь быть там, но может, я мог бы занять одну из комнат для гостей. Трэвэр был женихом отца. Я предполагал, что он покинул мою мать частично из-за того, что боролся с тем фактом, что оказался геем. Принятие того, кем он являлся, потребовало годы запоев, прежде чем он, наконец, открылся миру. Это случилось как раз тогда, когда отец вновь появился в моей жизни, но он опоздал. Эми уже была мертва, и я находился рядом с мамой достаточно для того, чтобы чувствовать одну лишь ненависть к нему за то, что оставил меня с ней. Честно говоря, я не был уверен, как относился к нашим отношениям сейчас. Запутано, наверное. В смысле, Трэвэр и отец оба казались славными ребятами, но тот факт, что он бросил меня с ответственностью за то, что ставил дозы наркоты маме, бесил меня больше всего.