Судьба Вайлет и Люка (ЛП)

Я нажимаю отбой и вешаю трубку. Он тут же перезванивает, и я выключаю телефон, бросаю его на стол, не сводя глаз с Вайолет. Как обычно, я не могу сказать, о чем она думает, а значит, мне придется спросить.

— Что ты слышала? — Моя рука дрожит, но голос ровный. Я знаю, что она уже знала кое-что из этого, но она в значительной степени слышала повторение всей моей грустной, глупой, никчемной жизни. Теперь она знает, насколько я жалок на самом деле.

— Все. — В ее глазах непроницаемый взгляд, когда она делает глубокий вдох. Она что-то обдумывает, и я не могу вынести ее молчания. Я чувствую, что сейчас взорвусь.

— Вайолет, просто скажи что-нибудь, — говорю я панически и жалко. — Пожалуйста.

— Возможно, нам следует убрать стекло до того, как вернутся Сет и Грейсон, — говорит она мне. — Хотя мы могли бы просто оставить беспорядок для них, чтобы они убрали.

— Вайолет, я… — я отодвигаюсь, когда она на цыпочках перебирается через стекло и перелезает через стол рядом со мной. Затем она переплетает свои пальцы с моими и нежно целует мои поцарапанные костяшки пальцев. Поцеловав каждую, она смотрит на меня своими круглыми зелеными глазами, затем встает на цыпочки и нежно целует меня в губы. Я наслаждаюсь ее вкусом, когда её руки скользят по моей талии. Я недоумеваю, почему ее это устраивает, то, что она слышала, то, что она вошла в гостиную, покрытую осколками стекла, но потом вспоминаю все, что она уже знает обо мне; как она остановила драку в стриптиз-клубе, как я рассказал ей о том, что мама заставила меня ее колоть. Она знает обо мне больше, чем большинство, и она все еще здесь, целует меня и позволяет мне быть рядом с ней.

Так что я целую ее в ответ с силой и страстью, потому что мне нужно быть с ней, нужно выплеснуть ярость из моей груди. Я жадно целую ее, подхватываю на руки и несу обратно в спальню, натыкаясь на стены и дверь, прежде чем, наконец, уложить нас на кровать. Она стонет, когда я накрываю ее своим телом и начинаю сосать ее шею, целуя линию подбородка. Я только отстраняюсь, чтобы стянуть с нее майку, ее соски вздрагивают, как только на них попадает воздух. Я обнимаю ее, пока она помогает мне снять рубашку, и она проводит пальцами по татуировкам на моих ребрах и груди, просто глядя на меня почти загипнотизированным взглядом.

— Они что-нибудь значат? — спрашивает она, водя пальцем по линиям татуировки на моем боку.

Я пожимаю плечами, мои пальцы запутались в ее волосах.

— Я прошел через этот этап, когда каждый раз, когда я чувствовал себя дерьмово, я делал татуировку.

— У тебя их много.

— Я часто чувствовал себя дерьмово. — Я делаю паузу, провожу пальцем по ее шее сзади, а другой рукой двигаюсь вверх по ее грудной клетке, по темным линиям татуировки. — Что насчет тебя? Они что-нибудь значат?

Она смотрит на меня сквозь ресницы. — Это звезды.

Мои пальцы приземляются на то место, где, как я знаю, начертаны звезды.

— Что они значат?

— Я заставила их помнить моих родителей. — Она пожимает плечами. — Я где-то читала, что звезды представляют наших мертвых предков или что-то в этом роде.

Я начинаю что-то говорить, но она закрывает мне рот рукой.

— Просто поцелуй меня.

Хотя мне кажется, что я должен сказать больше, вместо этого я целую ее, прижимаясь к ней своим весом и притягивая ее к себе на матрас. Я целую ее шею, ключицу, то место на груди, где бьется сердце. Затем я втягиваю ее сосок в рот, позволяя всему сексуальному напряжению, которое я сдерживал, вытечь из меня. Она стонет, ее колени приближаются к моим бедрам, когда она крепко сжимает мою спину, бормоча что-то о том, чтобы сделать это сильнее. Боже мой, просто убей меня сейчас.

Я делаю то, что она просит, и перехожу к другому ее соску, сосу сильнее, пока не могу больше терпеть. Затем я отстраняюсь и стягиваю с нее шорты, отбрасывая их в сторону вместе с трусиками. Вайолет может любить, быть жесткой, но, поскольку она лежит подо мной обнаженной, я могу сказать, что она нервничает и пытается это скрыть. Это заставляет меня колебаться, а я никогда, никогда не колебался.

Прежде чем я успеваю что-то сказать, она протягивает руку и расстегивает пуговицу на моих джинсах. Затем ее руки скользят под мои боксеры, и ее губы приоткрываются, когда ее пальцы касаются моего очень нетерпеливого, набухшего члена.

— Я думаю, мы… — я замолкаю, теряя концентрацию, когда она начинает меня гладить. Мои мышцы распутываются, как веревки с узлами, когда я стону. Прежде чем я это осознаю, я достигаю момента, когда мне придется либо остановить ее, либо согласиться на ручную работу. С большим усилием я наклоняюсь и убираю ее руку, а затем сбрасываю джинсы и боксеры. Я выхватываю презерватив из заднего кармана и бросаю джинсы на пол, возвращая свое тело на нее. У нее такой взволнованный взгляд, что я не знаю, как интерпретировать и стоит ли вообще пытаться интерпретировать.