Судьба Шута

Я не ожидал, что Пейшенс окажется в курсе дел Молли и Баррича. Впрочем, удивляться не следовало. В те дни, когда состоялось мое погребение, Пейшенс управляла замком Баккип и у нее имелось немало источников информации.

— Пожалуй, мне не помешает немного бренди, — сказал я и потянулся к бутылке, но Пейшенс ударила меня по руке.

— Разливать буду я! — грозно воскликнула она. — Неужели ты думаешь, что тебе позволено прикинуться мертвым и исчезнуть из моей жизни на шестнадцать лет, а потом спокойно заявиться ко мне и разливать мой бренди? Какая дерзость!

Пейшенс откупорила бутылку, но когда она попыталась разлить напиток, руки у нее так дрожали, что она едва не опрокинула чашки. Я взял у нее бутылку и к тому времени, когда бренди был разлит, Пейшенс разрыдалась. Ее прическа никогда не отличалась аккуратностью, сейчас же волосы и вовсе торчали в разные стороны. И когда только в них появилось столько седины? Я опустился перед ней на колени и заставил себя заглянуть в ее потускневшие глаза. Она закрыла лицо руками и зарыдала еще сильнее. Осторожно протянув руку, я убрал ее ладони от лица.

— Пожалуйста, поверь мне, мама, решение принимал не я. Если бы я мог вернуться к тебе, не подвергая риску благополучие людей, которых любил, то обязательно бы это сделал. Ты и сама знаешь. И то, как ты приготовила мое тело к погребению, возможно, спасло мне жизнь. Спасибо.

— Ты выбрал прекрасное время, чтобы назвать меня мамой после стольких лет, — всхлипнула она, а потом добавила: — Баррич вообще ничего не понимает, если только речь не идет о существах на четырех ногах и с копытами. — Однако она протянула мне влажные от слез ладони, наклонилась и поцеловала меня в лоб. Потом откинулась на спинку стула и бросила на меня строгий взгляд. Кончик ее носа покраснел. — Впрочем, мне придется тебя простить. Эда знает, я могу умереть в любой момент, и хотя я ужасно на тебя сердита, мне не хочется, чтобы ты прожил остаток жизни, сожалея, что я умерла, так тебя и не простив. Однако не думай, что я больше на тебя не сержусь или что Лейси больше не сердится. Ты это заслужил. — Она громко всхлипнула, и Лейси протянула ей платочек.

Лицо старой горничной выражало суровое неудовольствие. Долгие годы, проведенные вместе, стерли грань между госпожой и служанкой.

— Конечно заслужил.

— Ну тогда встань. У меня нет ни малейшего желания свернуть себе шею, глядя на тебя сверху вниз. И почему тебе взбрело в голову вырядиться в форму стражника? Неужели ты не знаешь, что здесь еще остались люди, которые с радостью увидели бы тебя мертвым! В Баккипе тебе грозит опасность, Том. Когда я вернусь в Тредфорд, ты должен уехать вместе со мной. Там я сумею выдать тебя за садовника или сына сбившейся с пути кузины. Впрочем, к моим цветам и растениям я тебя все равно не подпущу. Ты в них ничего не понимаешь.

Я медленно поднялся на ноги.

— Я мог бы помочь пропалывать сад, — не удержался я. — Я знаю, как выглядят ноготки, даже когда они не цветут.

— Вот! Ты видишь, Лейси! Не успела я его простить, а он уже надо мной потешается! — Затем она прикрыла ладонью рот, словно хотела скрыть рыдание. На руках сильно выступали голубые вены. Пейшенс сделала глубокий вдох и сказала: — Пожалуй, пора выпить бренди. — Она сделала глоток, посмотрела на меня поверх ободка чашки, и из ее глаз вновь покатились слезы. Она поставила чашку на столик и покачала головой. — Ты здесь, и ты жив. Сама не знаю, отчего я плачу. Если не считать шестнадцати лет и внучки, потерянной для меня навсегда. Как ты мог, негодник! А теперь расскажи об этих годах. Что в твоей жизни было такого важного, мешавшего навестить нас?

И вдруг все причины, которые раньше выглядели вполне серьезными, показались мне никуда не годными. Я мог найти возможность их повидать.

— Если бы я не отдал свою боль каменному дракону, — неожиданно для себя самого заговорил я, — мне бы удалось найти способ с вами встретиться, пусть бы даже он оказался очень опасным. Наверное, нужно сохранять в себе свою боль, в противном случае ты превращаешься в труса.

Она стукнула ладонью по столу и вскрикнула от боли.

— Я не желаю больше слушать твоих оправданий. Рассказывай, я хочу знать, чем ты занимался все эти годы!

— Я никогда не забуду яблоки, которые вы кидали мне сквозь прутья моей темницы. Вы и Лейси были невероятно храбрыми, когда пришли туда.

— Прекрати! — возмущенно зашипела она, а ее глаза вновь наполнились слезами. — Вот как ты теперь любишь развлекаться? Заставляешь плакать старую леди?

— Я не хотел.

— Тогда рассказывай, что с тобой происходило. С того самого момента, когда я в последний раз тебя видела.

— Миледи, я сделаю это с радостью, обещаю. Но когда я вас встретил, у меня было одно дело. Мне необходимо успеть до заката солнца, но я обещаю, что завтра я вернусь и все подробно расскажу.

— Нет. Конечно нет. А какое у тебя дело?

— Вы помните моего друга Шута? Он болен. Я должен отнести ему кое-какие растения, еду и вино.