Судьба сама решит

Ну что, приказ есть, надо его исполнять. Делаю разворот, благо ранее пацаном на всех лагерных линейках я всегда ходил горнистом и умею четко исполнять команды. Вот и тут почти строевым шагом я отправилась в кусты, где присела пенёк и заодно задумалась над проблемой переделки нашего отряда в партизанский отряд. Оп, раздался тихий свист, похоже, что едет одиночная машина. Это, командир всем даёт отмашку на готовность. Пора, настал мой выход.

Выхожу на обочину и по ходу движения машины делаю шагов десять, потом словно услышав, что позади кто-то подъехал, медленно поворачиваюсь на гудок сигнала. Ничего себе, рядом останавливается шикарный «Опель», с убранной крышей. Раритет однако! Позади мотоциклист с пулемётчиком в коляске. На заднем сидении развалился немец с витыми погонами на плечах и высокой фуражке. Из-за руля выскакивает водитель, и быстро обойдя свою машину со стороны мотора, улыбаясь приглашающе, распахивает передо мной, широкую дверцу машины. А вот кататься господа мне с вами и не придётся. Пара выстрелов и мотоциклисты падают на землю, а на дорогу уже выбегают наши. Направив на автовладельцев раритета германского автопрома оружие, они предлагают немцам поднять руки.

Пара из бойцов быстро садятся за руль лимузина и отгоняют авто и мото Цюндап с коляской, подальше в лес. Семён с тремя бойцами конвоирует пленных к месту стоянки, где тем вставляют кляпы и привычно привязывают к деревьям.

Пока на дороге пусто, я снова начинаю освобождать карманы немецких мундиров, а старшина потрошит у опеля багажник с бардачком. Кроме портфеля, хорошего набора инструментов и автомата с парой рожков, он не нашёл ничего полезного. У меня в принципе тоже ничего такого этакого. У старшего офицера, что с лампасами на штанах, документы похоже и вправду генеральские, пухлое портмоне, накрахмаленный платок, расческа, зажигалка и как всегда, несколько фото членов семьи.

Генерал смотрит на меня. Интересно, что он думает про русскую девочку, рассматривающую сейчас фото его семьи и дома?

На фотке на фоне замка его отец и видимо мать сидят в креслах, чуть позади, стоит наш генерал в форме и рядом с ним женщина с мужским лицом. Наверно его жена. По бокам четверо детей, пара мальчиков лет пятнадцати и десяти, и две девочки, близняшки. Вроде бы полная идилия и покой, но вот когда в эту фотографию всмотришься, то начинаешь видеть детали. Из сапога деда видна плеть. В руке генерала палочка нервно бьёт по другой ладони. Вспомнила, такую палку ещё называют – стек. Им наказывают лошадей. У старшего мальчика в руках модель бомбардировщика Юнкерс – 87, у младшего винтовка со штыком. На девочках, тоже что-то вроде формы. На рукавах всех детей повязки со свастикой. Обычная немецкая семья. Я смотрю генералу в глаза и думаю, подвести бы его в тому амбару … и ткнуть носом.

Пересиливаю желание порвать фото и сую его ему обратно в карман. Мелко это. Пусть этот гад с ним и сдохнет. Я ведь понимаю, что никто генерала живым из этого леса уже никогда не отпустит.

Водитель. С этим проще, кроме плоской фляжки со шнапсом во внутреннем кармане, обычная ерунда. Правда есть ключ, наверно от дома? Он верил, что вернётся домой после всего, что они тут натворили? Ключ тоже возвращаю обратно. Мне он ни к чему.

Генерал, видимо после долгих усилий выплёвывает кляп и на ломанном русском обращается ко мне.

– Ти рушшкая девитца, я просить тебья и твой командир отпуштить нас. Ваш война проиграль, мы уже почть в Мошква. Я галантилую фам вшем шизнь.

И вот тут меня опять пробило. Забыв о том, что там, позади меня в этот момент может кто-то стоять из наших, и слышать мои слова, я выпалила этому гаду прямо в лицо.

– Войну проиграли? В Москву войдёте? А вот фиг вам всем! Как подойдёте, так и обратно покатитесь. В первую же эту зиму ваших столько от наших морозов передохнет, что гробов хватать не будет, к весне целые поля в берёзовых крестах стоять будут. Удобрите гады нашу землю так, что пшеница потом насколько лет после войны в пару метров вышиной расти будет! А в 43 году целую вашу армию в кольцо под Сталинградом возьмём, и колоннами по нашей Москве прогоним. Вместе с вашим командующим фельдмаршалом Паулюсом. Весь мир их увидит! И гореть будет земля наша под ногами немецкими, от действий партизан. Берлин ваш поганый, мы штурмом возьмём 2-го мая 45-го. С кровью, с болью, но возьмём. Гитлер же твой, художник недоделанный, со страху сам отравится, и его свои же генералы прямо там во дворе вашей рейхс-канцелярии сожгут. Германия подпишет полную и безоговорочную капитуляцию! Ясно? А начиная с 9-мая будет в СССР праздноваться ежегодный праздник «День победы в Великой Отечественной войне». Тебя же пришедшего сюда покорять нас генерала, уже сегодня не станет. Ты прямо вот тут, у этой самой берёзы навсегда и останешься. За всё, что успела и ещё натворит немецкая армия на нашей захваченной вами территории. За всё! Понял фашист?!