Судьба по-русски

– Ну зря ты так, Женя… Вон даже про Симонова говорят: иногда играет так, что люстры звенят, а бывает, что мухи дохнут… Настоящие театралы приходят на Симонова по нескольку раз, чтобы увидеть его в ударе…

Милая моя, думал я, ты бы рассказала еще и про то, как Белинский шестнадцать раз приходил смотреть Мочалова в «Гамлете», а написал только про один спектакль, когда «люстры звенели»… Что за утешение! Мне самому бы понять и научиться владеть собой!.. А тут провал! И сразу слушки поползли в труппе, и все с усмешечкой, с издевочкой типа: «Академик наш выдохся», «А что, собственно, в нем есть, кроме роста и темперамента»…

Одним словом, не только спектакль, но и ночь я провалил…

Утром раздался звонок.

– Говорит Борис Израилевич Тылевич. – Это был администратор московского Малого театра. – Звоню по поручению Михаила Ивановича Царева…

То ли оттого, что он говорил торопливо, то ли оттого, что его рот был «полон дикции», я подумал, что ослышался, и переспросил:

– Кого, кого?.. – А самого, почувствовал, качнуло: дали себя знать бессонная ночь, а может, и предчувствие розыгрыша.

– Говорю по буквам: Циля, Арон… – И в трубке раздался заливистый смех.

«Дурацкий, мерзкий розыгрыш», подумал я, – не иначе «друзья» уже забавляются.

– Я понял… Слушаю вас. – На всякий случай говорил серьезно.

– Михаил Иванович просит вас, возвращаясь с гастролей, заехать в Малый и повидаться с ним. – Тылевич замолчал. Молчал и я. – Вы еще раздумываете? – И снова раздался хохоток. – Поверьте мне, Тылевичу, не раздумывайте… Вы меня поняли? Расходы театр берет на себя.

– Подтвердите телеграммой, – сказал я, продолжая не верить в серьезность этого диалога.

– Телеграмму вы получите. До встречи.

Мы с Лидой долго не могли вымолвить ни слова. Потом договорились: об этом звонке – никому, ни гу-гу…

– Может, это судьба, Женя?.. Не надо нервничать… Наберись терпения…

За два дня до окончания гастролей директор «Факела» показал мне телеграмму: «Просим командировать Москву артиста вашего театра Матвеева Е. С. Комитет по делам искусств СССР. Начальник отдела театров…» (Фамилию его я запамятовал.)

И вот я в Москве. Пошел на улицу Неглинную…

Принимал меня председатель Комитета (Министерства культуры тогда еще не было) Николай Николаевич Беспалов, круглолицый, неулыбчивый, на первый взгляд человек суровый.

– И что в тебе такого особенного? С чего такой ажиотаж начался? – спросил он, изящно окая. – Ленинградские предложения отпадают. Сейчас будем решать: Малый или МХАТ. – Про МХАТ я впервые услышал от него, потому, наверное, не смог скрыть удивления. Николай Николаевич подтвердил: – Да, да! И он туда же. Тарасова еще не говорила с тобой?

– Нет…

– Будет говорить. Ответа не давай ни ей, ни Цареву. Решать надо сообща. А то периферийные театры оголяем, забираем у них актеров, которые им самим нужны. Приезжает такой актер в Москву, где своим ролей не хватает, тоже начинает простаивать, через год-два уже чахнет… Сколько таким образом загублено талантливых людей… Мы в Комитете думаем так: надо устроить тебе дебют. Из нескольких московских театров пригласим художественные советы, сами придем… Там видно будет, какому коллективу ты ближе… – И тут впервые Николай Николаевич улыбнулся. – Может, все же «Красному факелу»?

Если бы он знал, как мне хотелось крикнуть: «Домой хочу! Зачем на мою голову столько испытаний?»

Я чувствовал себя неловко – тоже не понимал, почему вдруг вся эта суета вокруг меня? (Честно говоря, я и сейчас не могу это объяснить.) Спрашивал себя – где мое место? В каком театре? И есть ли оно вообще для меня в столице? Ведь я еще ни одного театра здесь не видел. МХАТ для меня – это Станиславский, Немирович-Данченко, Москвин, Качалов, Тарасова. Андровская, Ливанов… А Малый? Это Щепкин, Мочалов, Садовские, Ермолова, Остужев, Пашенная, Рыжова…

Имена, имена! Но ни одного из спектаклей этих театров я не видел! Из прочитанного, услышанного ранее тянулся к Малому. Почему? У них там – яркость характеров, сила страстей, национальная самобытность… Но это была только моя интуиция. Можно ли ей довериться?..

Вспомнил слова Беспалова: «Сначала посмотри спектакли в театрах… Пусть сердце тебе подскажет, где твое место… Если оно вообще там есть…»

Прежде чем я увидел спектакли МХАТа, состоялась наша первая (и последняя) встреча с Аллой Константиновной Тарасовой. Она сказала тогда:

– О Художественном театре вы знаете понаслышке и больше со слов Верочки Редлих (позже я узнал, что они были если не подругами, то сокурсницами у Станиславского). Это уже немало, но… – Тут она поднятым пальчиком дала понять: МХАТ – это МХАТ!..

Пусть простит меня Господь, но, слушая ее, я меньше всего думал о МХАТе… Я видел перед собой хоть и не юную, но божественно красивую женщину, ее полную очарования улыбку…

В тот же вечер я впервые в жизни вошел в зрительный зал Художественного театра. Играли «Мещан» Горького. И надо же: в прославленном театре я почувствовал себя (тогда мне стыдно было признаться в этом самому себе) обманутым… Если бы не «чайка» на занавесе, я бы подумал, что случайно забрел не в тот театр…