Судьба открытия

Шаповалов в недоумении приподнял брови. Бежит глазами по строчкам. Ага, вот где об этом сказано: Вера Павловна с Сережей, кажется, теперь находятся в Москве. Как будто бы живы, здоровы…

«Что, что? Они — в Москве?»

Лаборатория давно ликвидирована, уже год с лишком, с того времени, как Григорий Иванович покинул университет. За неделю до своего отъезда Зберовский поссорился с Лидией Романовной, которая хотела, чтобы он остался в лаборатории и продолжал работу по синтезу. Спор между ними трагически прервался: Лидия Романовна на следующий день была убита при бомбежке…

Читая, Шаповалов точно захлебнулся воздухом. Взгляд его несколько раз переходил со слов «Лидия Романовна» на слово «убита».

Свиягин призван в армию. А Зберовский теперь, оказывается, в Восточной Сибири. Служит в промышленности — говорят, главным инженером завода. В Восточной же Сибири где-то и Коваль…

Положив письмо в карман, ни на кого не глядя, Шаповалов вышел из блиндажа. Лес был темен, а на поляну луна отбрасывала резкие тени деревьев. Поляна расширялась в перспективе, и впереди чернели развалины сожженной фашистами, мертвой деревни.

У Шаповалова одна мысль обгоняла другую: что привело Верусю с Сережей в Москву? И тут же ему вспоминались лица партизан, товарищей-бойцов, когда-то говоривших, думавших, мечтавших, которых потом пришлось хоронить — часто наспех, с суровыми почестями. Шаповалову они видятся теперь как бы сквозь наплывающее крупным планом лицо Лидии Романовны. До своего последнего дня — до последнего спора со Зберовским — она смотрела в будущее. Ее сердце было честным и горячим. Она боролась и продолжала бы бороться. Она не скинула бы с плеч свой груз, удвоенный, быть может, утроенный тяготами войны, как это малодушно сделал Зберовский!

Подойдя к развалинам среди глухой поляны, Шаповалов остановился. Домов в деревне нет. Вокруг — только изредка русские печи. От них падают странные тени. Местами из-под снега проглядывают обугленные остатки бревен. Видна детская железная кроватка, обгоревшая и смятая.

Он долго, почти с ужасом рассматривал кроватку. Пытался оправдать Зберовского, бросившего в трудный час свою лабораторию, но не находил оправдания. Все ясно: и на тыловых заводах нужны люди. Прописные истины Шаповалову известны. Однако ему кажется теперь: выбрав путь наименьшего сопротивления, Зберовский предал и его и Лидию Романовну, пренебрег судьбой открытия; этого Зберовскому он никогда не простит.

За его спиной взревел мотор самолета. Рев минуту нарастал. Затем крылатая машина вихрем пронеслась над Шаповаловым и словно растворилась в лунном сумраке.

4

Двадцать седьмого мая девятьсот сорок четвертого года в Восточную Сибирь пришла телеграмма Сталина. Приветствуя работников созданных в дни войны гидролизных заводов, Сталин отметил, что заводы эти дают возможность сэкономить государству миллионы пудов хлеба.

Поселок одного из новых заводов раскинулся на берегу реки. Здесь преобладают временные деревянные бараки. Поодаль виднеются производственные корпуса — они высокие бетонные, построены монументально. Над заводскими трубами дым.

По случаю телеграммы Сталина сегодня торжественный митинг. Рабочие свободных смен собрались на площади в центре поселка. Толпа невелика. Женщин в ней гораздо больше, чем мужчин. Но тут и там среди косынок проглядывают то седые бороды, то гимнастерки с пустым рукавом, заложенным за пояс, то кепки, и под кепками совсем юные, мальчишеские лица.

Погода ясная. Воздух как-то особенно прозрачен. Освещенное солнцем, над зданием конторы ослепительно сверкает алое полотнище — плакат с написанными белой краской словами о войне, — о том, что несокрушима сила советского народа, объединившегося под руководством партии.

Трибуной служит кузов поставленного посередине площади грузовика ЗИС-5. На кузов поднялся бывший начальник строительства — теперешний директор нового завода. Когда толпа вокруг него затихла, он громко прочитал текст телеграммы и тотчас же поздравил коллектив завода с освоением полной мощности предприятия. Потом он заговорил о фронте, откатившемся уже к нашей государственной границе. А по железнодорожной ветке, что пересекает улицу возле площади, в этот момент двигался паровоз с длинным составом вагонов и цистерн. Люди в толпе оборачивались на звук поезда — идущий от завода поезд словно воплощал в себе их общую трудовую победу. Люди знали: в вагонах — глюкоза пищевой чистоты, в цистернах — этиловый спирт; все это получено ими здесь своими руками, и все это нужно для фронта, и все это сделано всего лишь из обыкновенной древесины, из бревен, заготовленных в тайге.

Рядом с директором в кузове машины стояли секретарь райкома партии и председатель местного Совета. Директор говорил о днях строительства, оставшихся позади. Он называл имена рабочих, техников, инженеров, усилия которых были беспримерными; большинство из них прошло весь тяжкий путь создания завода.