Судьба открытия

И вот — февральская метель за окном. За стеклами кружатся, мчатся снежинки. Шаповалов стоит у окна, а Софья Павловна — в белом халате, высокая, улыбающаяся, с русыми косами вокруг головы — пришла и просит:

— Мне нужен продукт номер сто двенадцать. Не дадите взаймы грамма полтора? Номер сто двенадцать «б». У вас, говорят, есть.

— И вам тоже «б» понадобилось? — засмеялся Петр Протасович.

— А я что, хуже других?

Тут же в комнате были оба помощника Шаповалова: лаборанты Алеша и Нина. Они молча работали. Клокотало что-то в приборах, сложных — из переплетенных трубок, — как металлические осьминоги. Из-под столов доносилось жужжанье моторов, пощелкиванье приводных ремней.

— Напрасно, — сказала Софья Павловна, — Григорий Иванович «Синтез углеводов» вне плана ведет. Какой штат дали бы на эту тему! Время только теряем.

— Мы с вами разве не штат?

— Ну, все-таки…

Она достала из кармана сложенный пополам блокнот:

— Посмотрите, Петр Протасович.

Или уже сумерки начались, или снег за окнами посыпался гуще — в комнате потемнело.

— Зажги, Алеша, свет, — попросил Шаповалов.

Когда под потолком вспыхнули яркие, в матовых шарах лампы — небо за окнами сразу стало темно-синим, — он подошел к двухэтажному столу, выдвинул табуретку для Софьи Павловны, сам сел на другую.

— Мы перечитали, — объяснила она, — втроем: Пименов, я и Тарас Тарасович, эту лисицынскую книжку. И наметили программу своих опытов, перебрали возможные варианты. Вот посмотрите.

Несколько листков блокнота, увидел Шаповалов, исписаны фиолетовыми чернилами. Кое-что тут зачеркнуто красным карандашом. Красным же карандашом, знакомым размашистым почерком Зберовского, вставлены формулы, строчки, добавлена целая страница.

— Значит, показывали уже Григорию Ивановичу?

— Показывали. И еще у меня вопрос, Петр Протасович: я слышала — профессор называл фамилию «Поярков». Чем занимался этот Поярков?

— Поярков? Да никто не знает точно! Был такой человек. Труды его тоже на лисицынский манер. И пропали совершенно бесследно. Однако есть коренное различие в методике работы: у Лисицына был фотосинтез, Поярков же действовал газами на катализаторы, без участия света. Кстати, это единственное достоверное, что о Пояркове известно.

— И ничего больше?

— И больше ничего. Жил в Донбассе, погиб в четырнадцатом году.

Петр Протасович долго перелистывал блокнот. Софья Павловна взглянула на лаборантку, гладко причесанную девушку со строгими глазами. Спросила полушопотом:

— Как ваши дела, Ниночка?

— Получила, — ответила та; глаза ее стали не строгими, по-детски заулыбались. — С газом, ванной, со всеми удобствами. Лифт и балкон. В новом доме.

— Поздравляю! Я к вам на новоселье приду.

— Правда, Софья Павловна, придете? Нет, правда?

— Так это, — перебил Шаповалов, — на два года программа. — И хлопнул ладонью по блокноту. Поднял голову, повернулся к Софье Павловне: — Вы представляете, сколько тут опытов? Вы можете себе представить?

— Могу. Очень даже представляю.

— Представляете? М-да…

— Вам что, наметка не нравится?

— Нет, отчего же? Как это… «частый бредень»! Дело хорошее.

— Григорий Иванович обещал: кончим с «Лесокрахмальным процессом» — целиком на «Синтез» переключимся. Всей лабораторией. Вы слышали? Он ездил в академию, разговаривал там.

— Не раньше будущего года кончим.

— Ну что ж, пока обдумаем.

— М-да…

— Что вы все «да» и «да»? С чем несогласны? Говорите прямо!

— Нет, ничего, я так.

Софья Павловна встала с табуретки, всунула блокнот в карман халата.

— Раз «так», — сказала она, — тогда давайте Сто двенадцать «б». И я пошла — у меня опыт идет. Простите, некогда. Ну, — она улыбнулась, пошевелила пальцами, — давайте.

Отсыпав в сухую пробирку немного черного порошка, Шаповалов проводил гостью и снова подошел к окну.

Такая же поднялась метель, вспомнил он, когда питерские красногвардейцы выгрузились из эшелона. Снег, как сейчас, летел. Глебов впереди… Сколько лет тогда было Глебову?

«Молодой, а седой, стариком казался. Шарф подарил. «Мы, сказал, с тобой — большевики».

Петр Протасович прикоснулся лбом к холодному стеклу. Не проходило беспокойное ощущение: будто мелькнула какая-то идея и забылась. И обязательно нужно отыскать ее в памяти. Обязательно нужно.