Судьба офицера. Трилогия

Но люди все-таки шли - медленно, грозно. Гул движущейся толпы доносился до самых болот. Казалось, идет мощная волна штормящего моря. Крыж услышал шум, потом увидел толпу и пограничников. Он заметался среди кустарника и понял, что выхода нет: с одной стороны болото, с другой - разъяренная людская лавина. На какое-то мгновение он вспомнил всех тех, кого расстрелял, замучил, утопил в болотах. Показалось, что на него наступают убитые молоденькие комсомолки, и женщина с отрезанной грудью, и мужчина с кровоточащей звездой… Все восстали из могил и болот и движутся на него, чтобы растоптать и уничтожить своего палача. Он хотел всмотреться в надвигающихся людей, но ослепленные страхом глаза уже ничего не видели, его мозгом овладел ужас: это был конец, надвигалась сама смерть…

Гул нарастал и приближался, многие становились нетерпеливее: седая Прониха с оханьем взмахивала длинными руками, Борис Латов старался вырваться вперед Отарова и Оленича. Ребята-призывники, чувствуя себя причастными к операции по захвату преступника, слегка побледневшие, старались держаться ближе к молодым бойцам. Даже Кубанов, жизнь которого давно пошла по мирным рельсам, не переставал удивляться тому, что происходит, шептал Жене:

- Какая судьба! Андрей все еще не вернулся с войны!…

Евдокия Сергеевна увидела Крыжа и завопила:

- Вот он! Люди! Хватайте его! Разорвите на части упыря!

Латов кинулся вперед, но Отаров крикнул:

- Стой!

Крыж неожиданно вышел навстречу людской лавине, но остановился, и его обезумевшие глаза точно остекленели. Он поднял руки и испустил вопль ужаса и смертельного страха. Воздетые руки опали, он начал медленно падать на песок на краю обрыва…

Первыми подбежали солдаты. Они перевернули Крыжа: он был бездыханный.

- А, подох, проклятый! - проговорила Прониха, отвернулась и пошла в село.

Отаров дал было команду солдатам погрузить тело в машину, но Латов загородил им путь:

- Не трогать! Нет ему места на земле, - и столкнул ногой мертвеца с обрыва в болото.

Люди смотрели, как пузырилась темная поверхность воды, как выходил зловонный газ…

25

Эдуард спросил у Оленича:

- Капитан, что мне теперь делать?

И Оленич ответил:

- Жить. Жить лучше, чем жил.

И стоял посреди двора матрос Латов. Он сказал:

- Я тоже хотел спросить об этом у тебя, капитан. Но мне поздно жить…

- Почему? - крикнул Оленич.

Латов ничего не ответил. Он стоял и шатался. Всегда сильный и уверенный, сейчас он был бессилен. Он посмотрел на Оленича словно откуда-то издалека, из страшной дали, может, из давно прошедшего, а может, из невидимого будущего. И было в его облике, в его обмякшей, потерявшей упругость фигуре такое, будто бы он попал не туда, куда шел, и видел перед собой уже пустое и ненужное. Неверной походкой, стараясь держать равновесие, он пошел к столику под абрикосовым деревом, прислонился к стволу плечом и произнес:

- Отец посадил в день ее рождения… И в этом стволе пули, убившие ее. Это дерево уже все истлело внутри, а стоит… Я тоже стоял… будь я проклят! Будь я трижды проклят! Я жил, а палач смеялся надо мной! Он ходил вокруг меня и шептал про себя: «Обкорнал я тебя, Латов! Вогнал в тебя пули из немецкого шмайсера!»

Все, кто был во дворе - Оленич, Эдик, Кубанов и четверо ребят-десятиклассников, - молча слушали. Никто не старался ни утешить, ни успокоить старого матроса.

Латов стоял на коленях, все еще обнимая дерево, но вдруг поднялся и, собрав последние силы, пробормотал:

- Пойду попрощаюсь с нею.

Он пошел в дом Чибисов, где когда-то жила его невеста, его Оксана, и откуда шагнула навстречу смерти. Оленич не успел среагировать, что может случиться. Он считал, что попрощаться перед портретом вполне естественно. Он забыл, что на столе лежат фотографии расстрела и гребень, подаренный Борисом Оксане перед уходом на флот…

Послышался глухой стон мужчины, дверь грохнула, и на пороге появился почти бесчувственный человек. Латов переступил через порог. Он сделал несколько шагов снова к тому месту, где только что стоял на коленях. Но не дошел, взмахнул культями рук и со всего размаха, всей тяжестью огромного тела упал навзничь.

Только кружево пены выступило между губами.

- Люда! Быстрее! Женя! - крикнул Андрей.

Но было видно, что Латов умер. Подоспевшие Людмила и Евгения Павловна уже ничего не могли сделать. Оленич растерянно озирался вокруг. И вдруг воспрянул духом, увидев у ворот карету «Скорой помощи» и спешащего во двор врача в белом халате. Медик шел по дорожке, внимательно всматриваясь в лица мужчин. Остановился возле Кубанова и спросил:

- Где больной? - Достал из кармана халата бумажку и прочел: - Оленич Андрей Петрович.

Андрей подступил к человеку в белом халате:

- Оленич - это я, но только я не болен. Вон человек упал…

Врач окинул Андрея беглым, почти безразличным взглядом:

- Все говорят, что не больны. И в то же время здоровых людей практически нет…