Судьба нерезидента

Оказалось, что каждый иностранный журналист, аккредитованный в то время в Бонне, имел право раз в год на один бесплатный железнодорожный билет в один конец до любого города Германии. Применение тем билетам не часто находилось, поскольку все журналюги гоняли по сумасшедшим германским автобанам на сумасшедших немецких машинах. Так вот, корреспондент «Известий» отдал мне свой билет, да у кого-то из советских коллег выпросил еще один. В результате я и туда, и обратно прокатился на волшебном немецком поезде совершенно бесплатно. Я такого комфорта, да что там, ничего к тому близкого и не испытывал никогда, не знал, что такое бывает. Поезд не ехал, а летел, без шатаний и тошнотворной тряски и подпрыгиваний на рельсовых узлах. Я сидел в удобном, ласково обнимающем тело кресле, а мимо, в огромных стеклянных окнах, проносилась беспредельно чистая, сияющая незнакомой, непривычной красотой природа, вылизанные и выскобленные поля и рощи, точно нарисованные, без трещинки и щербинки станции и полустанки. Сияли под мягким солнцем декоративные уютные городки, а прямо к креслу то и дело подкатывал буфет на колесах с немецким пивом, которое в то время мне казалось чем-то вообще неземным, потусторонним, и вкуснейшими ветчинно-колбасными и сырными бутербродами.

В Мюнхене меня поселили в очень скромном (но, как и всё в Германии, чистом) пансионе, с общей ванной и туалетом на этаже. Не важно, я тогда вовсе не был избалован гостиничной роскошью, к общему нужнику было не привыкать. Зато я смог посмотреть Мюнхен. Поездил по городу на трамвае, узнал, где находится тот самый печально известный «гитлеровский» пивной зал, откуда началась смертельная для миллионов людей, в том числе и немцев, карьера помешавшегося на ненависти к евреям психопата. Пожилая женщина, указавшая мне дорогу, печально покачала головой: «Зачем вам это? В Мюнхене есть много чего другого, интересного. А это… а это лучше оставить в покое». Но я упорствовал, добрался до пивного зала Hofbr"auhaus. Пивная мне показалась большим, просторным и унылым, совершенно неуютным заведением, выпил я там из огромной кружки прекрасного пива – ну так оно и везде в Германии прекрасное. Ничего не почувствовал, никакого содрогания или прикосновения к истории. Одну только скуку. Потом выяснилось, что настоящее здание-то давным-давно снесли, а потом выстроили на его месте точную копию. Так что понятно, почему не осталось никаких роковых следов в атмосфере. Фрики со всего мира, бывает, сюда ездят в свои ненавистнические паломничества, но я никого подобного в зале не разглядел. А еще, оказывается, здесь, вернее в прежнем здании-оригинале, и Ленин бывал. Ну и что с того?

Проникнуться от этого благоговением, которого я никогда и в мавзолее не испытывал, что ли? В общем, не ходите, дети (и взрослые), в Хофбройхаус гулять. Ничего там нет интересного. А вот знаменитая на весь мир центральная площадь Мариенплац – это как раз место роскошное, и история там без сомнения витает в воздухе. Застроена площадь чрезвычайно эклектично – из-за того, что во время войны город разбомбили и его пришлось в значительной степени отстраивать заново. Вот почему Новая ратуша выглядит гораздо древнее ратуши Старой, и тут же, бок о бок, совсем уже современные коммерческие здания. Но в этом разностилье как раз и возникает яркое ощущение естественности движения полноценной жизни.

Но вот штаб-квартира «Свободы» меня разочаровала – внешне она была совсем не презентабельна. Так, нечто неброское, светлое, двухэтажное, вызвавшее у меня ассоциации со старым школьным зданием, в котором я когда-то учился. Зато у меня почти челюсть отвисла, когда я увидел, как тщательно охраняется вход в «логово», – сверхчувствительная аппаратура, сквозь которую пропускали ваш портфель, рамки, сквозь которые вы должны были пройти, – с таким уровнем мер безопасности я до тех пор не сталкивался. Ведь акты терроризма в то время были еще совсем редким явлением. Особенно меня поразило, что, пока вас и ваш багаж не осмотрят самым доскональным образом, вы оставались в замкнутом пространстве, между запертыми на мощные замки сверхпрочными дверями – ни ворваться в здание, ни бежать прочь.

Настроенный на лирический лад прогулками по Мюнхену, теперь я попал совсем в другой мир: это была территория холодной войны и высоких рисков, здесь не шутили, а ожидали диверсионного нападения. Как я узнал позднее, эти меры были ужесточены после того, как румынская агентура заложила в здание бомбу, от взрыва которой пострадали шесть человек. Ведь здесь же располагалась и радиостанция «Свободная Европа», вещавшая на восточноевропейские социалистические страны и заслужившая личную ненависть румынского диктатора Николае Чаушеску.