Судьба не прячется в шкафу

С каждым его приближением, кожу словно обдает пламенем. Чувствую его дыхание над собой.

Он сейчас тут и между нашими лицами всего миг.

Потянись и снова почувствуешь вкус его губ.

И нет никого, кроме нас двоих. Не существует этих ребят, этой квартиры и этого мира. Есть только я и Эрнест.

— Ты покраснела, — шепчет он одними губами.

Молчу. А что ответить? Что мало того, что красная, так еще и тело потряхивает от волнения, а на по коже проносится то мороз, то адское пламя?

— Десять! — отсчитывает Лика. Эрнест дергает уголком рта в попытке улыбнуться и встает.

Нет! Нет! Нет! Зачем же? Все было так хорошо.

Поднимаюсь с пола и иду на свое место.

Народ не особо придает значения тому, что произошло пару минут назад, а у меня микроинфаркт, инсульт и по-моему жестокая тряска коленями.

Игра продолжается, ребята выполняют задания, смеются, а я уговариваю свое сердце наконец-то успокоиться! Он уже давно не рядом, а оно разгулялось…Ишь!

Эрнест вытягивает фант, тянется за вещью, и я замираю. На его руке лежит моя брошь. Судьба, чертова шутница, что ты творишь? Я еще после наших упражнений не отошла!

— Этот фант должен уговорить читающего на один поцелуй. — читает он.

Шутка, да? Кто могу написать такую ерунду? Все охают, улюлюкают и хлопают в ладоши.

— Наконец-то, шоу начинается, — Гарик откидывается на спинку. — принесите попкорн!

— Эй, чья вещь? — спрашивает Лика, и встает рыжая… лгунья! — Виола, кого ты обманываешь? Твои сережки уже у тебя, сядь.

— Мои, — признаюсь и поднимаю руку, пока на него не набросились остальные змеи. Эрнест не выглядит удивлённым, словно другого и ожидать не мог. Встает, встаю и я. Подхожу к нему. Темнота его глаз заволакивает меня полностью, проникая ядом под кожу. Что там делать нужно было?

— Меня можно долго не упрашивать, — тихо произносит он. Готова поспорить, что слышу только я, и только я сейчас покрою пурпурными пятнами в районе щек.

— Упрашивай, — говорит Гарик.

Вдох-выдох. Спокойно. Игра. Все забудут. Вадик вообще до соседей ходил килограмм соли просить и ничего! Жив.

— Ну, что ты волнуешься, будто это наш первый поцелуй? — шепотом.

Что? Что он сказал?! Неужели, он помнит?! Удивленно распахиваю глаза! Черт же!

— Что вы там шепчетесь? — возмущается наш Чарли.

— Уговорила, — громко говорит Эрнест, затем притягивает меня одной рукой за талию, второй за шею и накрывает мои губы своими.

Его напор уносит меня куда-то далеко от места происходяшего. Язык уверенно овладевает моим ротиком, целует с намеком на страсть, но с трепетом. Руки плотно прижимают меня к его твердому торсу: чувствую каждый его вдох, сливаюсь с ним.

Мы с трудом отрываемся друг от друга.

— Это я оставлю себе, — показывает брошь в руке, — мне кажется, она мне пригодится.

— Вообще-то, там было необязательно целоваться по-французски, — замечает рыжая. — Можно было обойтись поцелуем в щечку.

— Мы в детском саду что ли? — возмущается Гарик. — нормальный такой поцелуй был! Я аж вспотел!

Ох, знал бы ты, парень, как вспотела я…

Он помнит! Помнит все! Значит, тот поцелуй был не только моим личным, он был нашим. Засел не только в моей памяти, живет не только в моей голове. Эрнест все помнит, более того — не против был второго поцелуя. Да простит меня Бог френдзоны, но мне кажется, что наша дружба такая же чушь, как то, что любовь живет три года, а по ночам над небом летает старик Хатабыч.

Игра закончилась, а трепет от поцелуя до сих пор внутри меня.

Все разошлись по домам, лежу в своей кровати, но так живо ощущаю его руки на моей талии, что хочется к ним прикоснуться.

Хороша дружба, ничего не скажешь.

Утром лениво потягиваюсь на кровати, встаю и смотрю в окно: дождь со снегом, мрачное небо и серые высотки напротив. Иду на работу, раз за разом прокручивая в своей голове вчерашний вечер, а если быть честной, то лишь отдельные его части.

Не запоминаю лица, не запоминаю числа и слова, летаю далеко за пределами пиццерии. Хорошо, что рука на автомате записывает заказы, иначе получила бы по шапке от администраторши.

День проходит, бреду обратно домой, а перед глазами сияющие звезды в непроницаемой тьме, под его густыми ресницами.

Как же странно: знать трех людей с идентичной внешностью, а сходит с ума лишь по одному.

И пусть потом скажут, что люди любят глазами… Люди любят сердцем, душой, мурашками, которые бегут при встрече, вкусовыми рецепторами, которые выбивают в памяти вкус лишь одних губ.

Перед входом в квартиру отряхиваю плечи и шапку от тяжелых хлопьев, приземлившихся на меня по дороге.

Снимаю пальто, вешаю и иду в гостиную. Диван манит, зовет к себе, но я принимаю решение: сначала переодеться, а потом в объятия к родному. Снимаю с себя джинсы, одеваю просторные пижамные штанишки и растянутую, но такую любимую футболочку.

Только приземляюсь на диван, как слышу из спальни крик моего теелфона. Короткий, но громкий — смс. Ну и пошло оно все!

Включаю телевизор, щелкаю канал…

— Тебе тут смс пришла, — из спальни выходит Эрнест, от неожиданности роняю пульт на пол. Ну, правда испугалась! Слишком задумалась…

— Мать твою…