Судьба Лилиан Хорн

Когда постучали в дверь, он не прореагировал. Обычное «Войдите!» крикнул Джо Кулике.

– Я сюда попала? – спросил хриплый женский голос. – Я ищу господина Штурма.

Только теперь молодой врач поднял голову.

– Что вам угодно? – спросил он.

Женщина была молодая, наверняка не старше двадцати четырех, и в своем черном элегантном костюме выглядела очень изящно. Ее узкое лицо казалось особенно белокожим под копной рыжеватых волос. На тонких губах – помада пастельных тонов.

– Вы доктор Штурм? – спросила она.

– Да.

– Боже мой, как я рада. – Ее бледные щеки окрасились легким румянцем. – Ужасно трудно найти вас.

– Это место не для посещения публики, – сказал Михаэль Штурм.

Джо Кулике встал и подвинул посетительнице стул.

– Присаживайтесь и поведайте, что у вас на сердце!

– Спасибо, – выдохнула едва слышно молодая женщина и одарила Джо Кулике благодарным взглядом своих подернутых печалью карих глаз, – не сердитесь на меня, но… к сожалению, мне надо поговорить с господином Штурмом наедине.

– Ну, пожалуйста, тогда я удаляюсь, – Джо Кулике был уже у двери.

– Погоди! – крикнул Штурм. – Оставайся здесь! Ты не можешь так просто уйти. Сначала давай выясним, кто вообще эта дама?

Молодая женщина, колеблясь, переводила взгляд с одного на другого.

– Я – вдова Оскара Миттерера, – сказала она, наконец, нервно поигрывая замком маленькой черной сумочки.

Мужчины выжидательно молчали.

После небольшой паузы она неуверенно продолжила, спотыкаясь на отдельных словах:

– Инспектор полиции Крамер считал, что вы… и поэтому я здесь, чтобы… пожалуйста, скажите мне, от чего умер мой муж? – Но и после того, как она уже задала свой вопрос, напряжение явно не отпускало ее.

– Ну, тут я, пожалуй, лишний, – сказал Джо Кулике, – расскажи ей, Михаэль… ну, пока!

– Пожалуйста, останься!

– Не может быть и речи. Мне все равно надо в лабораторию. – С этими словами Джо Кулике удалился.

Михаэль Штурм и фрау Миттерер остались одни.

– Вы действительно не предполагаете от чего? – спросил врач и испытующе посмотрел на нее.

– Не знаю, мой муж был… иногда чрезмерно легкомыслен, брал с собой чересчур много денег, и поэтому я, как только он исчез, сразу подумала о преступлении.

– Нет. Он не был убит.

– Но тогда я могу себе представить, что произошло, – сказала она торопливо, – он постоянно принимал страшно много таблеток, самых разных, какие только есть… Для уменьшения аппетита, для поднятия сил, снотворное. Я всегда боялась, что он когда-нибудь перепутает дозировку и… – Ее голос сник.

Михаэль Штурм с ее первых фраз заметил, что она неискренна, но еще не понимал, чего же она хотела.

– Это произошло не по оплошности, – заявил он сухо.

– Вы хотите сказать, что он убил себя сам? – Она почти выкрикнула эти слова, хотя, по всему, это не было для нее такой неожиданностью, как она пыталась изобразить. – Нет, не может быть!

Он только взглянул на молодую вдову, и это заставило ее взять себя в руки.

Она прижала черный платочек к уголкам глаз и сказала задыхающимся голосом:

– Мой муж был верующий католик. Он не мог покончить с собой. – И добавила энергично: – Ваш диагноз ошибочный!

– Ваш супруг проглотил, по меньшей мере, тридцать таблеток снотворного, – сообщил ей Штурм, – вы должны признать, что такое не может произойти по ошибке. И преступление в подобном случае также исключается. Никто не может заставить другого человека принять против воли тридцать таблеток.

Фрау Миттерер теребила кончики своих черных перчаток.

– Но как вы можете знать, что их действительно было так много? Ведь задним числом это вообще невозможно установить.

– Еще как можно, – сказал он терпеливо, – такие таблетки не растворяются в желудке полностью. По остаткам наш химик вычислил, что их было не меньше тридцати. Он провел точный анализ. Ошибка полностью исключается, милостивая госпожа. Вам придется смириться с фактами.

– Но… это же ужасно! – не удержалась фрау Миттерер. – Значит, моему мужу будет отказано в церковном погребении. Его родные придут в ужас. Это просто немыслимо.

Михаэль Штурм отодвинул свое кресло и встал.

– Об этом вам следует поговорить со священником. Мне кажется, он может войти в ваше положение. Во всяком случае, от души желаю вам, чтобы так оно и было. – Он подошел к ней.

Фрау Миттерер подняла руки, как бы защищаясь.

– Нет-нет, пожалуйста, только не выгоняйте меня! Вы единственный человек, кто может мне сейчас помочь!

Он понял, чего она от него добивается, однако сказал:

– Не представляю – как?

– Вам достаточно только чуть изменить ваше заключение!

Она улыбнулась ему, хотя в ее больших карих глазах стояли слезы.

– Ведь так часто бывает, что люди умирают от больших доз снотворного, об этом каждый день пишут газеты и о том, что это был несчастный случай. Пожалуйста, ну, пожалуйста, пусть смерть моего мужа не будет для всех остальных самоубийством!

– Очень сожалею. Но я не могу фальсифицировать правду.

– Речь идет о моем дальнейшем существовании, – воскликнула она и теперь заплакала по-настоящему, – моем и моих детей, и еще детей мужа от первого брака! Я сама опять могу хоть завтра пойти работать манекенщицей, но что будет с детьми?