Судьба (книга вторая)

А Орёл волновался совсем по другой причине. Задавая вопросы, он в то же время соображал, как приступить к тому, зачем он был сюда приведён. Ударить парня в переносицу и потом, когда упадёт, придушить? Нельзя, сказано было: без крови, а из носа кровь обязательно пойдёт. Может быть, сбоку в подбородок? Ахнется башкой об стену — и дух из него вон. Тоже нельзя, тоже следы будут.

Он быстро метнулся за спину ничего не подозревавшего Берды, обхватил его одной рукой за шею, приставив ладонь ребром к горлу парня, второй рукой резко прижал и рванул на себя

Берды задохнулся, в глазах его поплыли радужные круги. Невыносимая боль в горле не давала дышать, мутила сознание. Сознание вот-вот могло померкнуть, но этому отчаянно сопротивлялась жажда жизни, которая жила в юноше, которая всё время поддерживала его надежды и мечты.

Берды рванулся, ударил затылком в жарко дышащее лицо врага, обеими руками вцепился в острое железное кольцо на горле. Что-то хрустнуло, кто-то охнул, кольцо ослабло. И почти в ту же секунду страшный удар в подбородок швырнул Берды на мокрый цемент. Но он не оглушил, а скорее прояснил сознание, вернул силы.

Инстинктивно Берды схватился за бок, забыв, что там давным-давно нет ножа: его сорвали ещё во время драки в доме дяди Нурмамеда. А Орёл снова надвигался стремительной чёрной массой. Берды встретил его ударом кулака и снова качнулся к стене от удара противника. Только тут им овладела ярость человека, понимающего, что его хотят убить. Он увернулся от кулака Орла, схватил того за пояс и старым приёмом туркменской борьбы швырнул через бедро. Не давая опомниться, оседлал упавшего противника и что было силы ударил кулаком по лицу. Из носа Орла брызнула кровь, но не таков был Орёл, чтобы сдаться. Он, как ящерица, вывернулся из-под Берды и схватил его за горло.

Берды снова одолел его, прижал к полу. Орёл по-собачьи впился зубами в шею противника. Берды завыл, дёрнулся, оставив в зубах противника кусок кожи, треснул его головой о пол. Потом вскочил, вывернул руку, ткнул носом в пол. И долго с остервенением пинал ногами. Ярость постепенно проходила.

Вошёл надзиратель.

— Что тут у вас, драка? Почему дерёшься? В карцер захотел?

Последнее относилось к Берды. Он сплюнул кровь, рукавом халата вытер губы.

— Он сам бил! Я — потом бил.

— А ты что скулишь? — сказал надзиратель Орлу. — Вставай!

— Руку мне вывихнул, — заныл Орёл, с трудом садясь на пол. — Совсем пропала рука!..

Берды, отойдя в сторону, смотрел то на надзирателя, то на своего недавнего противника, к которому он уже не испытывал злости.

— Дурак ты! — сказал надзиратель.

— Зачем дурак? — не понял Берды.

— Затем, что пожалел. Ну, чего уставился? Если бы этот человек вывернул тебе руку, он так дела не оставил бы. Он бы тебя до смерти убил. А ты — пожалел.

Недоверчиво глядя на постанывающего Орла, Берды пробормотал:

— Нельзя до смерти. Рука больной, драться не может.

— Потому и дурак! Потому и в тюрьме сидишь, что не знаешь, как на свете жить. Если уж вцепился в горло врага, не отпускай, пока тот ногами дёргает. Не умеешь жить на свете, парень!

— Тюрьма уйду — умею жить.

— Ни черта не сумеешь! Тот лайдак, пся крев, умеет, он тебя не пожалел бы. А ты — слюни распустил, «рука больной». Он тебе этой рукой глотку сломать хотел, а ты…

— Как надо?

— Убить надо врага! — сказал надзиратель, угрожающе шевеля тяжёлой нижней челюстью.

— Убить?!

Берды кинулся на Орла, вцепился пальцами в шею:

— Убить?!

Орёл захрипел, глаза его вылезли из орбит, пятки судорожно заколотили по полу.

— Стой ты, бешеный! Стой! — надзиратель с трудом оторвал Берды от его жертвы. — Раньше об этом надо было думать!

Берды, подрагивая от нервного возбуждения, смотрел на надзирателя, не понимая, что хочет, чего добивается этот человек. То сердился, что он не убил Орла, а стал убивать, он опять сердится. Что ему нужно?

Не понимал надзирателя и Орёл, с трудом отдышавшийся от мёртвой хватки Берды. Почему сначала надзиратель велел ему убить слабого арестанта, обещая за это много интересного, а сам потом напустил на нега этого могучего парня? Может быть, всё наоборот, может, быть, это его, Орла, задумали убить?

— Пощадите! — закричал он, подползая к надзирателю и стараясь обнять его сапоги. — Пощадите! Я преступник, я грабитель, но не таким меня мать родила!! Я тоже был честным, и не от радости стал грабить. Мать померла, ещё мальцом был… Отца в пятом году убили… Куда я мог податься? С голоду подыхать? Шайка приняла, шайка обогрела… Ох, господи!.. Сперва щипачем был, карманником. Потом на мокрое пошёл… От радости пошёл? Заставили. Не пошёл бы — перо в бок и ваших нет! А жрать — надо!.. Жить — надо! Амбалом пошёл бы вагоны грузить — нашего брата отовсюду в три шеи гонят… Убивал! Убивал потому, что меня убить хотели! Не хотел под забором, как пёс, околевать… Эх, да пропади оно всё пропадом! Убивайте и меня, коль задумали убить, — всё одно фарта нет, третий раз попадаю!..