Судьба. Книга 3

— Погодите, а племянника вашего как зовут? — насторожился Клычли и, услышав имя Берды, еле сдержал изумлённое восклицание. Так вот, значит, кто этот Нурмамед! Это дядя Берды, у которого тот прятал свою Узук, когда сбежал с нею от ишана Сеидахмеда! Клычли захотелось открыться перед Нурмамедом, но, подумав, он решил, что это успеется. Кто его знает, что представляет из себя дядя Нурмамед в настоящее время. Вчера он молился одному богу, сегодня, может быть, молится другому. Да и вообще пет резона называть себя первому встречному — излишняя доверчивость и добру не приводит.

— Вы давно из Ахала? — спросил Клычли.

— Да уже дней пять, — отозвался Нурмамед. — В Карабата останавливался. Днём туда войска прибывать стали. Думал, знакомых, может быть, встречу, вот я пошёл сюда.

— Не встретили?

Нурмамед помолчал и, видимо, проникшись внезапным доверием к собеседнику, сказал:

— Не довелось… Но тут такое дело, братишка, — коня и винтовку хочу себе раздобыть!

— У белых? — поинтересовался Клычли.

— Ай, мне всё равно — что белые, что синие! Нужна исправная пятизарядная винтовка и резвый конь, — вот и всё! Кругом говорят: белые, говорят: красные, а кто такие белые и красные?

— По-моему, попятно, — сказал Клычли. — Белые — это богачи, бывшие прислужники царя, а красные — рабочие и дайхане-бедняки.

— Может, ты врав, а может, дивана, — пожал плечами Нурмамед. — Раньше мы слыхали, что есть белые и жёлтые русские и что они между собой воюют. Может быть, теперь жёлтых красными стали называть?

— Да нет же! — сказал Клычли. — Какие «жёлтые»? Всё так, как я вам объяснил сразу!

— А со стороны Ашхабада какие идут — белые или красные?

— Белые.

— Так… — задумчиво потянул Нурмамед, подумал и решил: — Значит, я к белым примкну.

— Это… почему так?!. — задохнулся от неожиданности Клычли.

— А зачем мне бежать с отступающими? — резонно заметил Нурмамед. — Лучше я буду догонять их с теми, кто наступает.

«Вот это поворот! — огорошепно подумал Клычли. — А я ещё собирался ему всё рассказать!»

— Когда на середину выходят два борца, — сказал он, — трудно назвать победителя, пока лопатки одного из борцов не коснутся земли.

— Верно, братишка Аман, — согласился Нурмамед, — и беглец и преследователь одного бога призывают, да не оказался ли нынче бог на стороне преследователя, а? — Он хитро сощурился.

— Чаще он на стороне бегущего оказывается, — сказал Клычли. — Ещё Кёр-оглы говорил, что отступление может быть выгоднее нападения.

— Ай, мне лишь бы приобрести оружие и коня, — вздохнул Нурмамед, — Нет богатыря, умеющего предугадать исход борьбы. Коня и оружие достану, а там видно будет.

Клычли хотелось крикнуть в лицо Нурмамета обидные слова. Сказать, что если тебе хочется воевать, получишь и оружие и всё, что тебе надо. Но, вспомнив пословицу «Не гладь спину незнакомому коню», промолчал. Если Нурмамед упорствует в своём заблуждении, словами его не переубедишь, тем более, что и отступление Советов говорит не в их пользу.

— Неправ ты, Нурмамед, — без особого энтузиазма начал Клычли. — Пословицы пословицами, но когда человек начинает какое-либо дело, он должен предугадывать его исход. Ты сейчас на сторону сильных склоняешься — не прогадаешь? Семь раз мерить надо — один раз резать. Там, где есть один муж, есть и другой муж — на любую силу сила есть. Тот, кто против тебя встанет, тоже оружие будет держать. Не лучше ли тебе продолжать жить тихо и мирно?

— Всю жизнь семь раз меряю! — с досадой возразил Нурмамед. — Да только всё равно получается либо коротко, либо узко. Разве я думал до сих пор о коне и оружии? Мирно жил, никого не обижал, а получал всю жизнь только пинки да затрещины. Жестокость, братишка Аман, рождает другую жестокость, как тигрица рождает тигрёнка. Если я смирением не сумел побороть несправедливость, попробую побороть её силой оружия.

— Но ведь против тебя будут стоять люди, которые тоже борются с несправедливостью! — возмутился Клычли. — Как же ты в них стрелять станешь?

— В кого попадёт пуля, в того и стану стрелять, — равнодушно отозвался Нурмамед, зевнул и добавил: — Бекмурад-бая убью.

— Так ведь Бекмурад-бай на стороне белых!

— Вот и хорошо — искать его не придётся.

— Ладно, — сказал Клычли, — время позднее, давай-ка лучше спать.

— Давай, — согласился Нурмамед и снова зевнул.

Гибель коня — пир собаке

Солнце уже поднялось на высоту птичьего полёта и базарная площадь была битком набита народом Одни — продавали, другие — покупали, третьи — спешили в чайхану послушать новости. Обычно новости выкрикивал на базарной площади глашатай Керекули, Он и сейчас стоял на своей башенке и, привычно надсаживаясь, кричал:

— Люди! Кто потерял верблюда, пусть идёт сюда! Пусть скажет его цвет, возраст, сколько у него зубов — и забирает его!

— Люди! Кто потерял прошлый базарный день кошелёк, пусть идёт сюда! Пусть скажет, какой кошелёк и сколько в нём было денег — и забирает его!

— Люди! В полнолуние следующего месяца будут выдаваться призы! Кто желает принять участие в верблюжьем бою или скачках, пусть готовит верблюда или коня! Не говорите потом, что не слышали!