Судьба хулигана

В обществе тоже злоба крепчает,

Люди в карманах прячут кастет.

Чурки в открытую нас презирают,

Евреи смеются только в ответ.

Так где же свобода русского духа?

Почему исламистов так часто щадят?

Террор проходит как “бытовуха”,

А русского за слово станут стращать.

Сплю я и вижу весь этот бардак,

А спросонья не могу разобраться:

Как получилось, что русский кулак

С насмешками гадов должен смиряться?

Блатная жизнь

“Блатная жизнь к добру не приведёт!” –

Твердили мне, когда мечтал об этом.

“Она тебя на плаху подведёт!

Останься лучше ты поэтом”.

Но только я не понимал

Советов тех, что мне давали.

Я больше в воровство вникал,

Меня всё чаще продавали.

С плохой компанией сдружился

И был потом уже не рад,

Но коли ты уж скорешился –

Со всеми двинул я в этап.

Нас много умерло в дороге:

Одних сгубили мусора,

В белом саване их кинули на дроги.

Других заела мошкара.

И в лагерях не потчевали,

А били часто между глаз.

Козлы с дубинкой проверяли

Кто самый стойкий среди нас.

В баланду харкали уроды

И подавали это есть.

Эх, вот если мог бы –

Заставил б их парашу съесть!

Такая жизнь. Блатной уклад

Нам снился в беспокойных снах.

По спинам часто бил приклад,

Вгоняя в кровь смертельный страх.

Работали с утра без перерыва,

А если вздумал кто-то саботаж –

Лупили всех до слёзного надрыва.

На зоне красной зеку не кураж!

Катилась жизнь, и мчалось время,

Которое так изменило нас:

Превратило лихое племя

В рабов без слуха и без глаз.

Пришла пора, и нас освободили.

На воле мы в почёте у шкетов.

Считают, по статье блатными были.

А мы молчим про беспредел ментов.

“Блатная жизнь к добру не приведёт!” –

Твердили мне в студенческие годы.

Как жаль, гопарь совет поймёт

Спустя тюремные невзгоды.

Фарт

Не скажу, что мне так подфартило,

Но удача не обидела меня.

Шёл на дело – кровь в жилах стыла,

А голова горела от огня.

Я ничуть не заболел,

Немного только волновался.

В небе месяц подозрительно алел,

Банкир за кассой задержался.

“Всё как по маслу!” – уверяла

Братва, прознавшая лазы.

Фортуна мне не изменяла

И я ловчее стал в разы.

Как зверь я тихо подокрался,

И пушку выставил в упор.

Еврейчик сразу растерялся

И дёру дал на задний двор.

А я тем временем спокойно

Обогатил свой саквояж

Деньгою, взятой незаконно,

И пошёл справлять кураж.

Со мною шли таких 12-ть,

Совсем отъявленных бродяг.

Мы куш сорвали тысяч в 20-ть

Всего лишь за один затяг.

И так бы дальше продолжалось,

Но нашу банду сдал тот жид,

Которому так жить мечталось,

Как мы живём. А он деньгами дорожит!

И тут облом! Такая жалость!

Нас заметают в спецотдел.

На стенах фотографии бандитов,

До которых нету дел.

Следак, он знает своё дело,

Сшивает протокольные листы,

Чтоб потом могли умело

“Гонорар” сорвать менты.

Он исподлобья посмотрел

И вопросил в брезгливом стиле:

“Фамилия? За что сидел?”,

Отвечать я был не в силе.

Он понял как-то всё без слов,

Когда открыл досъе жигана:

Сколько наломал я дров,

Как превратился в хулигана…

Меня он даже пожалел,

В душе я тихо прослезился.

В ту ночь я в потолок глядел

И молча за себя молился.

Янтарным светом озарил

Рассвет ночные казематы.

Я судьбу благодарил

За то, что вышел без зарплаты.

Менты её конфисковали,

Отдав мне право на свободу.

И чтобы вы не тосковали,

Я стал шнырять в карман народу!