Судьба империи

И наконец, действующая Конституция, 1993 год. Никакой принадлежности власти народу в России нет. Народ – лишь носитель суверенитета и единственный источник власти. Это метафизическое, беспредметное положение власти к народу является догматом светской религии демократии. Это чистый символ веры, прямо исключающий возможность реального народа-властителя. Все честно. С этим согласен и демократический здравый смысл: власть не может действительно и актуально принадлежать народу, так как предполагает содержательную наличную непрерывную волю. «Народ» может обладать такой волей только в узком субъективном смысле – как самоназвание конкретного и немногочисленного коллектива людей, такого, например, как авторы американской Декларации независимости. Помните? «Мы, народ Соединенных Штатов…». Это конкретные люди себя так назвали. Или же воля народа, который сам есть меньшинство общества – греко-римские свободные – формулируется разнообразным выборным магистратом.

Расширить такой коллектив воли к власти до массовых масштабов можно лишь в рамках тоталитарного проекта, то есть при достижении реального исторического единства воли. Масса, реально проявляющая не единую волю, а две несогласные воли, исторически неизбежно вступает в гражданскую войну.

Поэтому, разумеется, голосование и выборы – лишь имитация, иллюзия обладания властью. Население (народ в пассивном, объективном смысле, то, что нарождается, демография) не определяет ни содержания властных решений, ни личности тех, кто эти решения продвигает. Электорат выбирает между данными ему кандидатами. За кого бы ни голосовал избиратель, главное в акте голосования – легальный и легитимный отказ голосующего от собственного, личного обладания властью. И осуществляют этот отказ все голосующие. Чем выше явка, тем выше уровень отказа. Поэтому во многих современных западных демократиях голосование является принудительным. А по действующей Конституции в России власть не принадлежит не только народу, но и никому другому.

Открытое сословие и народовластие

Глубина контроля государства над государственным аппаратом – один из показательных критериев его (государства) мощи. Ведь государственный аппарат – это не само государство, а лишь его инструмент, в той мере, в которой государство может отвоевать его у общества.

Буржуазная борьба с государством, уклонение буржуазии от государственных обязанностей и сословной ответственности при захвате фактической власти делают государство слабым, неустойчивым, находящимся в постоянном кризисе. Государственный аппарат при этом приобретает самостоятельность и начинает отождествляться в глазах населения с государством. Этот своевольный госаппарат буржуазия объявляет самим неэффективным государством, с которым грех не воевать, от которого грех не освободиться. Такая «борьба» становится одним из имитационных процессов, на которых держится всеобщая управляемая демократия, ее декорации.

Либерализм, на деле максимально ослабив государство, в своей риторике выставляет его всемогущим злом, с которым надо продолжать историческое противостояние. Речь при этом всегда в действительности идет о государственном аппарате, которым буржуазия, то есть общество, продолжает скрыто пользоваться.

Отказ буржуазии стать формально закрепленным сословием власти и нести государственную ответственность за свои действия составляет суть современного цивилизационного кризиса.

Исторически буржуазия стала первым открытым сословием, войти в которое стало возможно не исключительно по рождению, но и по участию в деятельности, благодаря собственным усилиям. Однако первое открытое сословие не стало государственным и вообще отказалось быть сословием.

Советская империя России создала пример современного государственного сословия – формально закрепленного корпуса государственных людей, являющихся субъектами власти и государства, контролирующих государственный аппарат. Этим новым сословием стала коммунистическая партия – ВКП (б), КПСС.

В отличие от старых сословий, ВКП (б) – КПСС явилась тем полностью открытым сословием, не имеющим ограничений по рождению, которое впервые в истории стало основным носителем государственной власти. При этом институт императора, царя, суверена в Советской империи сохранился и эффективно действовал как одна из форм сущностного государства. Опираясь на открытое сословие, советский император – Генеральный секретарь – представлял интересы всего населения, подавляющей массы людей.

Неудивительно, что в таком представительстве (признаваемом и римской государственно-правовой мыслью) нет места конфликту интересов: государственный и народный интересы при этом тождественны. Государство открытого сословия не обслуживает в отличие от демократии – как сущностной, так и технической, – борьбу за раздел национального богатства среди элиты. Оно обслуживает синтетический и синергический интерес всего социума – популяции, закрепившейся на исторически определенной территории благодаря собственному государству.