Судьба империи

Прямым продолжением революции для революционеров-утопистов – т. е. для «белых», широкой либеральной оппозиции государству – стала Гражданская война. «Красные» же вели войну за восстановление власти и государства. Замечательно, что Ленин, в первую очередь как вождь именно Революции, уже был не очень к месту в этой ситуации. Скорее всего, он это понимал. Его болезнь и смерть сразу после окончания Гражданской войны очень «логичны» и «своевременны», как в будущем будет очень «логична» и «своевременна» смерть Сталина. Инерция революционной утопии и фразеологии войдет в углубляющиеся противоречия с практикой проектирования и строительства реального социалистического государства, экономики и общества, будет преследовать социалистическую Россию в течение всего срока ее жизни и станет одной из причин ее падения.

Проектировщиком, а не революционером выступил новый государь – Иосиф Сталин, прошедший долгий путь выживания и отбора, подлинную школу власти ХХ века. Ему и самому еще пришлось преодолевать инерцию революционности и утопизма, фактически начать и провести контрреволюцию, создать условия для утверждения новой парадигмы власти. Контрреволюция означала для «старых большевиков», не желающих отказываться от революционного образа жизни, безжалостное историческое уничтожение, так как утверждались новое государство и новая социальная реальность.

Контрреволюция в большевистской России стартовала в 1928 году как во внутренней политике, так и во внешних отношениях. Революция свертывалась, а модернизация и проектирование государства – развертывались. Однако полностью прекратить революционные процессы и вернуться к реалистическому консерватизму правящая коммунистическая бюрократия не смогла.

Государство и революция

Сегодня ясно, что СССР как государство не сумел за 70 лет своего существования завершить дело Великого Октября – антифевральскую контрреволюцию, так и оставшись в рамках ее светской «ереси» – коммунистической веры. Коммунистическая религия не позволила понять и удержать результаты реального исторического творчества, развития российской государственности как таковой.

Репрессии – направленные на завершение революции социальные контрреволюционные меры – были осуждены как деятельность государства и лично Сталина как государя. А ведь в них принимал участие весь народ и не только в порядке одобрения. Репрессии осуществлялись самим обществом как продолжение борьбы революционеров и контрреволюционеров, а в значительном объеме за счет механизма коммунальных конфликтов (без примеси какой бы то ни было политики) как обеспечение власти при слабом государстве. Ведь и сама власть после периода полной революционной анархии восстанавливалась сначала за счет террора. А при последовательной реализации государственной политики не столько осуждению, сколько историческому осмыслению должна была быть подвергнута именно революция, ее жертвы и последствия. Но это было невозможно – в полном противоречии с действительной практикой государственного строительства Революция обожествлялась.

Все реальные достижения государства при этом всегда умалялись самой же революционной верой в «еще более светлое будущее», а потому не могли быть положены как настоящее, как наличная и самоценная данность, как предмет перепроектирования, продолжения проектирования.

В истории СССР можно выделить несколько волн политических контрреволюционных усилий: Гражданская война, НЭП, подготовка к мировой войне, сама Великая Отечественная, последовавшее восстановление народного хозяйства. В этих периодах можно увидеть несколько системных попыток укрепить государство и построить механизмы его воспроизводства. Соратники по мировой революции справедливо отмечали эти события как отступничество от идеалов «марксизма-ленинизма». Но были и революционные «возрождения» – такие как «перегибы» коллективизации, хрущевский революционизм.

При этом тот факт, что СССР есть наследник Российской империи, не был нормативно оформлен, хотя Великая Отечественная война эту историческую преемственность во многом фактически восстановила. А ведь для воспроизводства государства это необходимый и неизбежный исторический момент. Он не был принципиально и осознанно пройден, как не пройден он и сейчас.

В целом можно констатировать, что благодаря противоречивой революционной идеологии власти и застывшей коммунистической светской вере политическое развитие государства после смерти Сталина стало все больше отставать от интенсивного экономического и культурного развития страны.

Перестройка стала проявлением кризиса светской веры в коммунизм. Вот тут бы и вспомнить об истории пятисотлетней России (с момента создания царства, царя и бюрократии государем Иваном Грозным). Однако русского ума для этого не хватило. Коммунистическую веру заменил импорт либерально-демократического мифа, проводником которого без сомнений был М. С. Горбачев вместе с большей частью верхушки партийного руководства.