Судьба Илюши Барабанова

— В моем классе учится мальчик Степа Бакунин. Он очень способный, сам построил радиоприемник. А святые отцы города заманили его в церковь и сделали прислужником. Вместо того чтобы ходить в клуб, мальчик поет в храме молитвы!

Как видно, слова Лидии Ивановны крепко задели иеромонаха Антония — он поднялся и заговорил с раздражением:

— Не из невежества мы мало думаем о науках, а из презрения к их бесполезной деятельности. Мы же посвящаем свое служение вечности.

Взрыв смеха не смутил священника, и он продолжал гневно:

— Спасение душ человеческих — вот наша цель! Вечная жизнь на том свете и блаженство — вот цель нашей жизни. Ибо написано: «Погублю мудрость мудрецов и разум разумных отвергну».

Борьба накалялась. Казалось, что сторонники церкви берут верх. Даже юродивый святой Фофан взмахивал руками, точно рвался на сцену. Но монахини сдерживали его.

В шуме и злобных выкриках Митя Азаров поднялся на трибуну.

— Вот вы, гражданин, простите, не знаю, как вас величать, гражданин монах, ругали комсомольцев, называли нас чурбаками. Но эти «чурбаки» отдают последний паек голодающим. А вы с вашей любовью к ближнему отказываете несчастным. Во имя какой любви вы это делаете?.. Молчите?

— За нас ответит бог! — выкрикнул с места кто-то из сторонников церкви.

— Где был ваш бог, когда детишки просили: «Подайте Христа ради!» Слышите, они просили Христа ради! А что же Христос? Оттолкнул детскую руку: дескать, умирайте! И маленькие беззащитные души умирали. Кто же после этого будет верить вашему… господу?

Когда на сцену решительной походкой вышел Поль, его встретили такими бурными аплодисментами, что казалось, будто все только и ждали его появления.

— Постановку диспута считаю неправильной. Она с самого начала поставила под сомнение существование бога. Для нас он всегда был и всегда будет. Пусть безбожники не ходят в храмы, чище будет в святых обителях.

В зале послышались крики одобрения.

Поль продолжал говорить, обращаясь к передним рядам, где на самом видном месте сидел известный «дебошир», комсомолец-инвалид Сережка.

— Не о боге мы должны спорить, а о свободе, — продолжал Поль. — Мы лишены ее. Комсомол — не наша стихия. Он придаток партии большевиков, а мы хотим строить будущее по образу демократического свободомыслия. Надоела политика! От имени всех юношей и девушек города я предлагаю создать беспартийную организацию славных соколов!

Комсомольцы вскочили со своих мест. Митя Азаров крикнул Полю:

— Тебе давно хочется, чтобы рабочая молодежь стала аполитичной, и тогда ты уведешь ее за собой в болото мещанства. Не выйдет, господинчик!

— Можете выкрикивать что угодно, — ответил ему Поль с наигранным спокойствием. — Ваши слова ничего не изменят. И никто за вами не пойдет, потому что комсомолу чужды сострадание и любовь. Вы не знаете, что такое совесть и чувство милосердия. Вы признаете одну лишь силу. Не кичитесь помощью голодающим, потому что вы ничего не сделали доброго кому-нибудь из несчастных, вроде вот этого гражданина, которого я вижу перед собой в первом ряду!

Все повернули головы в сторону Сережки. Побледневший, он поднялся с места и грозой пошел на Поля.

— Это кто несчастный? — спросил Сережка. — Это я несчастный?! Что ты понимаешь в счастье? Да знаешь ли ты, что я самый счастливый, потому что сражался за народ и шел грудью на врага. Смотри, гад, мои раны! Я потерял эти руки за то, чтобы рабочие жили счастливо. А ты где был? Может, ты с буржуями был, когда мы дрались? Почему заводишь разговор о политике? Мы пришли спорить о боге, а ты куда гнешь? Зачем тебе нужно, чтобы молодежь была беспартийной? Говори, буржуй недобитый!..

В той стороне зрительного зала, где сидели Каретниковы и откуда пришел на сцену Поль, с места вскочил рабочий паренек, сидевший рядом с Олегом Каретниковым. Он крикнул через весь зал:

— Сережка, правильно говоришь. Он контра! Вот тут еще дружок его сидит и подсказывает ему! — Паренек повернулся к Олегу. — Ты почему кричишь: «Браво, Поль!» Ты тоже контра?

— А ну пусть покажется!

— Тащи его на сцену!

Олег поднялся, пытаясь пробраться к выходу, но ему преградили дорогу.

— Пусти, хам! — потребовал Олег, с презрением глядя на паренька.

— Не спеши, разберемся.

— Отвяжись, негодяй! — взвизгнула Подагра Ивановна и схватила комсомольца, разорвав на нем рубаху.

— Вы не имеете права задерживать меня. Я советский служащий, у меня справка есть, — возмущался Олег.

Никто уже не смотрел на сцену, где стояли друг против друга Сережка и Поль. Они сами повернулись в ту сторону, где затевалась ссора.

Но вот Сережка изменился в лице. Он пристально вглядывался в Олега Каретникова. Расстояние, которое разделяло их, было велико, но Сережка неожиданно крикнул:

— Он! Ей-богу, он!..

Спрыгнув со сцены, натыкаясь на людей, Сережка помчался к Олегу.

Он растолкал всех, кто окружал Каретникова, и медленно подходил к Олегу.

— Так вот где мы встретились, ваше благородие! Вот где я тебя нашел! — почти с радостью повторил Сережка.

Все, кто находился поблизости, замерли.