Судьба Иерусалима

— Я ужасно выгляжу, — сказала она. — Я знаю. Я смотрелась в зеркало вчера вечером и с трудом себя узнала. На минуту я, — тут она слегка улыбнулась, — я подумала, что вовсе не отражаюсь, что от меня уже ничего не осталось, и я такая… такая бледная…

— Я все же позвоню доктору Рердону.

Но она, казалось, не слышала.

— Мне последние ночи снится чудесный сон, Тони. Такой реальный. Будто Дэнни приходит ко мне. Он говорит: «Мама, мама, я так рад, что я дома». И еще говорит…

— Что же он говорит? — спросил он.

— Говорит, что он… снова маленький. Снова грудной. И я даю ему грудь… и потом такая сладость, но и чуть-чуть больно, как будто он меня кусает — ох, наверное, это звучит ужасно. Как все эти рассказы психиатров.

— Нет, — сказал он. — Нет.

Он стал на колени рядом с ней, и она слабыми руками обняла его за шею. Руки были холодными.

— Не надо доктора, Тони, пожалуйста, я не буду сегодня работать.

— Ну ладно, — сказал он.

— Это такой чудесный сон, Тони, — опять сказала она. Движение ее губ и белизна зубов за ними вдруг показались ему необычайно привлекательными. Он почувствовал возбуждение. — Я хочу, чтобы он мне опять приснился.

— Может быть, — сказал он, гладя ее волосы. — Может, и приснится.

4

— О Господи, ну и вид у тебя, — сказал Бен.

Но здесь, среди больничной белизны и чахлой зелени, Сьюзен Нортон все равно казалась цветущей. На ней была ярко-желтая блузка с черными полосками и короткая джинсовая юбка.

— У тебя не лучше, — ответила она, подходя к нему.

Он впился в ее губы, лаская рукой теплую поверхность ее бедра.

— Эй, эй, — сказала она, шутливо отталкивая его. — Они тебя за это выгонят.

— Не выгонят.

— Ну, тогда меня.

Они поглядели друг на друга.

— Я тебя люблю, Бен.

— Я тебя тоже.

— Если бы я могла залезть к тебе прямо сейчас…

— Подожди, пока меня развяжут.

— А как я объясню это сестрам?

— Скажешь, что делаешь мне массаж.

Она, смеясь, покачала головой, потом придвинула стул.

— В городе много всего случилось.

Он нахмурился.

— Что же?

— Я даже не знаю, как тебе сказать; я ведь и сама еще не верю.

— Ладно, скажи, а я уж сам разберусь.

— Как твое состояние, Бен?

— Нормально. Ничего серьезного. Доктор Мэтта, Коди…

— Нет, что ты думаешь? Ты веришь во все эти истории про графа Дракулу?

— О. Так значит, Мэтт тебе рассказал?

— Мэтт здесь, в больнице. Этажом выше, там, где реанимация.

— Что? — он приподнялся на локтях. — Что с ним стряслось?

— Сердечный приступ.

— Сердечный?

— Доктор Коди говорит, что у него стабильное состояние. Хотя приступ тяжелый, но с тех пор ему не становилось хуже. Я была у него, когда это случилось.

— Расскажи мне все, что помнишь.

Радость исчезла с его лица. Теперь оно было собранным и предельно внимательным.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Как я отношусь к рассказу Бена?

— Да.

— Давай я лучше скажу, что ты думаешь. Ты думаешь, что дом Марстенов довел меня до такого состояния, что скоро я начну ловить чертей у себя на пузе, так ведь?

— Да, примерно так. Только я никогда не думала об этом в таких… в таких резких выражениях.

— Я знаю, Сьюзен. Если хочешь, я попытаюсь тебе объяснить, о чем я думаю. Тебе это не повредит. К тому же у тебя такой вид, будто ты упала с лестницы. Ты что-то видела?

— Да… но я не верю, не могу…

— Погоди. Это «не могу» всему и мешает. Такое абсолютное, дурацкое слово «не могу». Я тоже не верил Мэтту, Сьюзен, потому что в такие вещи невозможно поверить. Легче всего было бы решить, что он сошел с ума. Тебе так не показалось?

— Нет. Нет, но…

— Стоп, — он поднял руку. — Ты все еще думаешь, что этого «не может быть»?

— Наверное, да.

— Мне он вовсе не показался сумасшедшим. Мы с тобой знаем, что параноидные фантазии не возникают за одну ночь. Они развиваются постепенно, и их нужно холить и лелеять. Ты слышала в городе какие-нибудь разговоры о странностях Мэтта? Интересовался ли он всякими вещами типа переселения душ или спиритизма? Или участвовал в Лиге охотников за тарелками? Может, его когда-нибудь арестовывали?

— Нет, — сказала она. — Никогда. Но Бен… мне трудно говорить так про Мэтта, но есть ведь люди, которые сходят с ума внезапно.

— Не думаю, — сказал он спокойно. — Всегда бывают признаки. Иногда ты не замечаешь их, но они всегда есть. Вот скажи, поверила бы ты показаниям Мэтта по поводу аварии?

— Да…

— А если бы он сказал, что Майка убили?

— Да, наверное.

— А этому не веришь.

— Бен, — я просто не могу…

— Ну вот, опять! — он увидел, что она собирается протестовать, и остановил ее движением руки. — Я вовсе не смеюсь над тобой, Сьюзен. Я повторяю ход своих собственных мыслей. Поняла?

— Поняла. Продолжай.

— Второй моей мыслью было, что кто-то разыграл его.

Какой-то негодяй или враг.

— Я об этом тоже думала.

— Мэтт сказал, что у него нет врагов. И я ему верю.

— Враги есть у всех.