Судьба Иерусалима

Перкинс Гиллспай стоял на маленьком крыльце муниципального здания, куря «Пэлл-Мэлл» и глядя на западный край неба. Он рассеянно повернулся к Бену и Марку. Лицо его казалось печальным и тусклым, как стакан с водой в дешевой закусочной.

— Как дела, констебль? — спросил Бен.

— Понемногу, — отозвался Перкинс. Он сосредоточенно отрывал заусенец на пальце. — Смотрю вот, как вы тут катаетесь. Похоже, этот парень проезжал недавно один?

— Да, — ответил Марк.

— Слишком быстро. Смотри, как бы твоим родителям не досталось за тебя.

— Констебль, — сказал Бен, — мы хотим рассказать вам, что здесь случилось.

Перкинс Гиллспай выплюнул сигарету, не отрывая руку от ограды крыльца. Не глядя на них, он спокойно сказал:

— А я не хочу слышать.

Они уставились на него, не веря своим ушам.

— Нолли сегодня не появлялся, — сказал Перкинс так же спокойно. — Он позвонил вечером и сказал, что нашел машину Гомера Маккаслина в лесу. После этого он больше не звонил, — медленно, как человек, находящийся под водой, он полез в карман и достал еще одну сигарету. Потом начал бесцельно крутить ее между пальцев. — Все это меня доведет. Бен попытался еще раз.

— Гиллспай, это человек, который поселился в доме Марстенов. Его фамилия Барлоу. Он сейчас в подвале пансиона Евы Миллер.

— Да? — спросил Перкинс без особого удивления. — Он что, вампир? Как во всех этих книжках двадцать лет назад?

Бен не ответил. Он все больше и больше чувствовал себя человеком, проснувшимся от ночного кошмара и обнаружившим, что он продолжается под неумолчное тиканье невидимых часов.

— Я уезжаю, сказал Перкинс. — Все вещи уже в машине. Пушка и свисток у меня на столе. Поеду навестить сестру в Киттери. Сдается мне, здесь стало небезопасно.

Бен услышал откуда-то издалека собственные слова:

— Проклятый трус. Кусок дерьма. Город еще жив, а ты бежишь.

— Он уже умер, сказал Перкинс, поднося к сигарете зажженную спичку. — Потому Он и появился. Он давно уже умер. Лет двадцать назад. Вся страна идет к этому. Мы с Нолли пару недель назад ездили в Фалмут в кино. В этом вестерне было больше крови, чем я видел за все годы в Корее. Дети жрали поп-корн и хихикали, — он неопределенно указал рукой на город, лежащий неподвижно в слабеющем закатном свете. — Может, им понравится быть вампирами. Но не мне. И не Нолли… до этого вечера. Я уезжаю.

Бен беспомощно смотрел на него.

— Вы лучше полезайте в машину и сматывайтесь тоже, — сказал Перкинс. — Город обойдется без нас. Ему уже ничем не поможешь.

«Верно, — подумал Бен. — Почему бы нам так и не сделать?»

Тут Марк сказал, что-то нарушившее ход его мысли:

— Потому что он злой, мистер. Он очень злой. Вот и все.

— Да? — спросил Перкинс. Он кивнул и выпустил дым. — Ну тогда ладно, — он поглядел на здание высшей школы. — Здесь уже все вымерло. Дети не ходят в школу, магазины закрылись, звонишь кому-нибудь домой — тебе не отвечают. Мне звонили из полиции, и я сказал им это.

Но они там все придурки. Им легко давать советы, когда они там, а я здесь. И учителя все уже там.

Подумав про Мэтта, Бен сказал:

— Не все.

— Неважно, — сказал Перкинс. Взгляд его упал на колы за поясом Бена. — Вы хотите что-нибудь сделать с этим типом?

— Да.

— Тогда возьмите мое ружье, если хотите. Нолли его любил. Ему нравилось величие оружия. Никогда не понимал этого. В городе ведь нет даже банка, который можно было бы ограбить. Но он будет хорошим вампиром.

Марк глядел на него с нарастающим ужасом, и Бен понял, что он готов убежать. Это было хуже всего.

— Пошли, — бросил он мальчику. — С ним все ясно.

— Ладно, сказал Перкинс, продолжая рассматривать город застывшими глазами. — А вообще-то сегодня тихо. Я видел Мэйбл Вертс с ее биноклем, но не думаю, что она что-нибудь заметит. Ночью будет поинтересней.

Они пошли к машине. Было уже 5.30.

46

Они подъехали к церкви святого Андрея без четверти шесть. Удлинившиеся тени падали от церкви на ректорат, словно проклятие. Бен нашел на сиденье черную сумку Джимми и открыл ее. В ней он отыскал несколько маленьких ампул и вылил их содержимое за окно, сохранив корпуса.

— Зачем это?

— Нужно наполнить их святой водой, — сказал Бен. — Пошли.

Они направились к церкви и поднялись по ступеням к входу. У открытой двери Марк остановился и прошептал:

— Смотрите.

Ручка двери почернела и оплавилась, как будто через нее пропустили мощный электрический разряд.

— Это тебе что-нибудь напоминает? — спросил Бен.

— Нет, но… — Марк покачал головой, отгоняя какую-то смутную мысль. Он толкнул дверь, и они вошли. В церкви было прохладно и пусто, и казалось, что заброшены алтари всех вер, белых и черных.

Два ряда скамей разделялись центральным проходом, по бокам которого стояли два гипсовых ангела, держащих бутыли со святой водой. Лица их безмятежно улыбались.

Бен достал из кармана ампулы.

— Омой лицо и руки, — велел он.

Марк в изумлении посмотрел на него.

— Этот же свят…

— Святыня? Ничего. Давай.

Они смочили руки водой и протерли лицо, как только что проснувшиеся люди, умывающиеся холодной водой, чтобы прийти в себя.

Бен уже вынул из кармана первую ампулу и начал ее наполнять, когда сзади раздался крик: