Судьба Иерусалима

Он рассказал ей, что она должна делать… и как ей потом оказаться снова рядом со своей дочерью, и с многими другими… и с ним. Кроме Сьюзен, ей больше всего хотелось быть рядом с ним, поскольку только Он мог дать ей то, что нужно.

У нее в кармане был револьвер ее мужа.

Она вошла в вестибюль и направилась к регистратуре. Если бы кто-нибудь попробовал остановить ее, она бы им показала. Нет-нет, без стрельбы; она не спустит курок, пока не войдет в палату Берка. Он велел ей так. Если они попытаются не пустить ее туда, Он никогда не придет к ней и не поцелует в ночи огненным, прекрасным поцелуем.

У окошечка сидела девушка в белом халате и в шапочке, разгадывающая кроссворд. Прямо по коридору была дежурная сестра.

Услышав шаги Энн, сестра вскинула голову с дежурной улыбкой, которая тут же померкла, когда она увидела женщину в халате, с пустыми, не видящими глазами. Наверное, пациентка.

— Мэм, что вы…

Энн Нортон выудила из кармана свой револьвер, нацелила его на сестру и велела:

— Повернись.

Рот сестры молча раскрылся. Из него вырывалось только учащенное дыхание.

— Не кричи. Я убью тебя, если ты крикнешь.

Сестра страшно побледнела.

— Повернись.

Сестра медленно повернулась. Энн взяла револьвер за ствол и приготовилась изо всех сил обрушить рукоятку на голову сестры.

В этот момент кто-то ударил ее по руке.

22

Револьвер вылетел из рук.

Женщина в драном желтом халате не закричала — нет, она издала странный, почти скулящий, горловой звук. После этого она кинулась к оружию, и человек, стоящий сзади, в испуге оттолкнул ее как можно дальше.

— Эй! — позвал он. — Эй, помогите!

Энн Нортон обернулась и зашипела на него с неистовой ненавистью, продолжая одновременно тянуться к револьверу. Побежал дежурный врач, который какое-то мгновение с изумлением глядел на эту сцену, потом нагнулся и поднял револьвер.

— О Господи, — сказал он. — Что за…

Она бросилась на него. Ее руки, сжавшиеся в клешни, скользнули по его лицу, оставляя на щеках багровые полосы. Он отдернул руку с оружием, и она, по-прежнему скуля, потянулась к ней.

Тут человек, схвативший ее первым, подскочил и попытался оттащить ее. Позже он говорил, что она напоминала мешок, полный змей. Тело ее под халатом был горячим и влажным, каждый мускул в нем дергался и содрогался.

Пока они боролись, дежурный врач ударил ее в челюсть. Глаза ее закатились, и она упала в обморок.

Врач и другой человек уставились друг на друга.

В этот момент сестра закричала. Она прижала руки ко рту, и от этого крик казался еще громче.

— Слушайте, откуда она тут взялась? — спросил человек.

— Понятия не имею, — ответил врач. — Что тут вообще произошло?

— Я пришел к своей сестре. Она родила. Тут ко мне подошел мальчик и сказал, что у этой женщины пистолет. И я…

— Какой мальчик?

Человек, пришедший навестить сестру, оглянулся. Вестибюль был полон людей, но все они были в том возрасте, когда позволяется употреблять спиртное.

— Не вижу его. Но он был здесь. А этот пистолет заряжен?

— Думаю, да, — ответил врач.

— Откуда она взялась? — снова спросил человек.

23

Они увидели двух сестер, бегущих к двери, и услышали снизу какие-то крики. Бен взглянул на Джимми, но тот лишь пожал плечами. Мэтт смотрел на них, приоткрыв рот.

Бен запер дверь и потушил свет. Джимми схватился за ножку кровати. Когда они услышали за дверью шаги, Бен замер, готовый к нападению. Как только в дверь просунулась чья-то голова, он схватил ее и прижал к ее лбу крест, который держал в другой руке.

— Да пусти же!

Рука разжалась. Через мгновение зажегся свет. Мэтт привстал на кровати, глядя на Марка Петри, бьющегося в руках у Бена.

Джимми побежал к двери. Он уже готов был обнять мальчика, но вдруг остановился.

— Подними подбородок.

Марк поднял, показав им неповрежденную шею.

Джимми вздохнул с облегчением.

— Господи, никого за всю свою жизнь я не был так рад видеть. Где отец Каллагэн?

— Не знаю, — сказал Марк. — Барлоу схватил меня… убил моих родителей. Они мертвые. Мои родители мертвые. Он сказал отцу Каллагэну, что он отпустит меня, если тот бросит крест. Он обещал. Тогда я убежал. Но перед этим я плюнул в него. Я в него плюнул, а потом я убью его.

Он замер в двери. На лбу и щеках у него были царапины. Он бежал через лес по тропе, где нашли свой печальный конец братья Глики. Перебираясь через Таггарт-стрим, он замочил ноги до колен. Потом кто-то подвез его, но он не помнил, кто.

Язык Бена был холодным. Он не мог ничего сказать.

— Бедный мальчик, — тихо сказал Мэтт. — Мой бедный храбрый мальчик.

Лицо Марка скривилось. Рот его задергался.

— Моя м-м-м-мама…

Он зашатался, и Бен поднял его на руки и укачивал, пока не хлынули слезы, залившие ему рубашку.

24

Отец Дональд Каллагэн не знал, сколько времени он блуждал в темноте. Он отправился по Джойнтнер-авеню, так и не найдя машину, оставленную им у дом Петри. Иногда он шел по середине мостовой, иногда сворачивал к обочине. Порой мимо проносились автомобили, бешено гудя и скрежеща шинами, когда им приходилось объезжать его. Один раз он свалился в канаву.