Судьба и воля

На слове «пупсик» Мэри подтолкнула Анну к нему, и та, словно извиняясь за такое представление, пожала плечиками и протянула ему руку.

– Анна Варшавер! И, пожалуйста, простите мою подружку. Я никакой не пупсик, я учусь в Колумбийском университете на медицинском, – и она строго посмотрела на Мэри, которая только усилила поток хвалебной характеристики своей протеже. Тут уже Роберт попытался остановить ее:

– Анечка сама о себе все расскажет, ты ее ужасно смущаешь.

Весь этот разговор происходил перед входом в клуб и закончился после того, как они переступили его порог. Атмосфера заведения предполагала некую возвышенность поведения, по стенам были развешаны портреты «великих», посещавших это место в разное время. Возможность увидеть некоторых из них сидящими за столиками была разлита в окружающем воздухе, словно хороший коньяк, будоражащий воображение. Залесский пропустил Анну вперед, ее волосы коснулись его лица, что-то непонятное произошло за эти несколько мгновений, пока они двигались к зарезервированному для них столу.

Борис, всего минуту назад познакомившись с этой молодой особой, которой на вид было немногим более двадцати, представил вдруг уютную комнату, кроватку с младенцем в ее центре и склоненную над ней Анну. Эта удивительная картина высветилась перед ним, словно кадры немого кино на белой стене. Пораженный этим видением, он, как только все заняли свои места, уставился на ничего не подозревающую девушку, забыв на какое-то время о чувстве такта. Аня от этого взгляда густо, от корней волос до окружавшего стройную шейку белого воротничка, покраснела. Роберт с Мэри победно переглянулись, в их глазах развевался американский флаг: «Йес! Мы сделали это!».

А Залесский в это время пытался проанализировать, что произошло. Эта девочка, этакая отличница, этакая правильная, воспитанная, так легко покрывающаяся румянцем смущения, совсем не его образ «прекрасной дамы». Пупсик! Большие глаза, ресницы, словно опахала, маленький аккуратный носик, рот-вишенка. Миниатюрная фигурка, при этом ножки, как и обнаженные руки, налиты крепкой полнотой, словно яблочным соком. И все это вместе было как-то по-особенному сексуально. Он рассмеялся про себя: «Стеснительная куртизанка». Господи, что за ерунда приходит в голову. И встряхнув, перед тем как уложить на колени, салфетку, словно прогоняя ею рой неожиданных мыслей, он присоединился к изучению меню.

Играл маленький оркестр, прекрасно звучал рояль. Они пили легкое розовое вино. Роберт учил девушек правильно есть устрицы. Мэри, забыв, что она важная дама в шикарном наряде, вертела головой в надежде увидеть их – самых-самых. И в какой-то момент она схватила за руки сидевших по обе стороны от нее мужчин.

– Ущипните меня, если это во сне.

Роберт ее ущипнул, и Мэри приглушенно взвизгнула:

– Сумасшедший! Я ведь фигурально. Посмотрите, кто сел к роялю!

Все повернулись в том направлении, откуда зазвучал необыкновенно приятный голос, окрашенный печалью баритон.

– Это же Синатра!

Борис вопросительно посмотрел на Роберта.

– Этот парень покорил сердца всех наших сопливых девчонок.

Роберт тут же получил пинок под столом за пренебрежительный тон в отношении кумира. Мэри не могла усидеть спокойно и то и дело порывалась сорваться с места и продвинуться поближе к певцу, от которого их отделял всего один ряд столиков. Роберт удерживал ее:

– Брось, что ты собралась делать?

– Автограф! Я не переживу, если не получу его.

Борис заметил, что выглядит «кумир» как-то уж очень невесело.

– Так у него, говорят, неприятности. Отлучили от студии в Голливуде и что-то в семье не ладится, – пояснил Роберт.

– Мэри, ему сейчас точно не до автографов.

– Ничего вы не понимаете! Наоборот, это поддержка для него в такой ситуации, это ведь внимание, это ведь интерес и это любовь публики!

И она, стряхнув мужнюю руку, ринулась к роялю. Борис рассмотрел худощавое лицо этого молодого мужчины. Если он лишь изображал грусть и печаль, то, надо отдать ему должное, делал это весьма талантливо. А пел он без сомнения замечательно.