Судьба и другие аттракционы (сборник)

Глеба снова рвало, выворачивало наизнанку, пусть давно уже было нечем, тем мучительнее были спазмы.

– Ничего, ничего, – не отрываясь от иллюминатора, говорит ему профессор Снайпс. – Вы не должны стыдиться, молодой человек. Мы все с этого начинали.

– А теперь у нас у всех то, что обычно называют профессиональными деформациями, – добавил Энди перед тем как надкусить свой бутерброд.

– Вам надо было это увидеть, господин проверяющий, инспектор или кто вы там? – бросила Глебу Ульрика. – До того как вы приметесь поучать нас, объяснять, что мы делаем не так.

– Вы, Глеб, – Энди сделал глоток кофе из своей чашечки, – очевидно, сейчас в затруднении: пространство вы пересекли или же время? То есть вы на планете номер сто двадцать пять три нуля шестьдесят восемь или на нашей исконной Земле этак сто или двести тысяч лет назад? Так я вам скажу: на Земле и похуже было.

– Тебе ли, Энди, не знать, – мрачно съязвила Ульрика.

– Во всяком случае, мы здесь не видели прелестей антропофагии, – парировал Энди. – А человечество тем не менее прошло-таки путь, – Энди глянул в иллюминатор, – от Кели до профессора Снайпса и инфженера-генетика Ульрики Дальман – бескорыстных рыцарей Добра.

В иллюминаторе было видно, как Кели взгромоздился на Таги, младшую жену Драя. Та закрыла глаза от отвращения, но после нескольких его быстрых мощных движений начала получать удовольствие от процесса. И вот уже ритм у них становился общим.

Глеб согнулся пополам от нового рвотного спазма.

– Энди, почему ты так упорно, догматично отрицаешь качественную разницу между всем вот этим, – Ульрика кивнула на картинку в иллюминаторе (они смотрели с расстояния метров пятнадцать-двадцать), – и земным палеолитом?

– С удовольствием, с превеликой радостью перестану отрицать, как только ее обнаружу. – Энди допил свой кофе. – А пока что я и количественной не выявил. Всё остальное, милая Ульрика, это уже нервы, воспитание, культура. Не более. Но «качественная разница» неплохо успокаивает твою совесть, не правда ли?

– Заткнись, – огрызнулась Ульрика.

– А наш герой тем временем, – Энди наблюдал в иллюминатор за финальными содроганиями Кели, – в очередной раз воспроизвел свои доминантные гены.

– Знаешь, Ульрика, – сказал профессор Снайпс, – я, как и Энди, не вижу «качественной разницы» и это ничуть не мешает мне делать свое дело, реализовывать свой план, в полном сознании собственной правоты.

– Это отсутствие разницы , в котором вы, профессор, убедили себя, мне кажется, вас и вдохновляет. Скажете, не так? – Ульрика говорила спокойно и зло.

– А ведь ты права, – кивнул Снайпс после некоторой паузы. И тут же Глебу:

– Но вы, молодой человек, не обращайте внимания. Это наши старые дрязги.

Глеб наконец сумел распрямиться, вытер салфеткой лицо. Механический уборщик тут же вытер за ним на полу и забрал салфетку.

– Я всё понимаю, профессор Снайпс, – начал Глеб, – и ваш пафос, что сквозил во всех ваших донесениях на Землю…

– Слишком книжно, мой мальчик. – В этой рисовке профессора Снайпса была и самоирония, во всяком случае, так показалось Глебу. – Скажи проще: созерцание подобных картинок, – профессор кивнул на иллюминатор, – вызывает вполне определенное нравственное чувство. И чувство это требует отбросить всю эту нашу терапию, дабы перейти к вполне хирургическим методам. При этом разум осуждает сам наш эксперимент как безответственный, непредсказуемый по последствиям и терапию нашу считает аморальной. Ты, сынок, сдается мне, человек разума, так?

– Я не знаю, профессор. Оказалось, не знаю.

Энди подал Глебу стакан воды. Тот машинально взял, сделал большой глоток, закашлялся.

– Думаю, отведенного мне времени хватит, чтоб разобраться, – сказал Глеб.

– В самом деле? – усмехнулась Ульрика.

– Ладно, Ульри, – остановил ее Энди, – не дергай его. Ему и так сегодня досталось.

– Кстати, профессор, – Ульрика переключилась на своего босса. – Вы хорошо всё сказали, как всегда, впрочем.

– Из такого вступления следует, – пояснял Глебу профессор, – что юная леди сейчас нанесет беспощадный удар.

– Но, – продолжала Ульрика, – есть одно «но», сэр. То, чем вы занимаетесь, и есть хирургия.

– Я же говорил! – обрадовался Снайпс.

– При всем моем, деликатно говоря, несочувствии ее теориям, она права, профессор, – сказал Энди.

– Я попробую… я должен понять здесь. – Глеб допил воду и смотрел, куда можно поставить стакан.

Механический уборщик забрал у него стакан и смахнул несколько капель воды с его одежды.

– Похвально, Глеб. – Ульрика подошла к нему вплотную. – Понять, разобраться, это хорошо. Так вот для полноты понимания: Драй родной брат Кели.

– Что вы хотите этим сказать? – насторожился Глеб.

– Но здесь некому спросить: «Кели, Кели, где брат твой, Драй? Во всяком случае, пока , – ввернул Энди.

– Заткнулся бы ты лучше, а?! – эта почти до слез злость Ульрики.

– Всё, пора, – скомандовал Снайпс. – Энди, приступай.

– Есть, сэр. – Энди встал за пульт управления. – Но я остаюсь при своем мнении.

Невидимый и неслышный для племени аппарат землян оторвался от грунта и завис над стоянкой. (Старт аппарата для племени был внезапной волной мощного, но тут же затихшего ветра.)

– Может быть, вы все-таки скажете мне, что собственно… – попытался Глеб.

– После, мистер Терлов, после. На сегодня ваше дело только смотреть, – оборвал его профессор. Добавил примиряющее:

– Завтра, на станции я отвечу на все ваши вопросы. – Повернувшись к Ульрике:

– Прошу вас, мисс.

Ульрика разблокировала излучатель и нажала пусковую кнопку.