Судьба гусара

…как идет к тебе
Быть лукавой и обманчивой!
Ты изменишь — и прекраснее!
И уста твои румяные
Еще более румянятся
Новой клятвой, новой выдумкой…

— Пишете, Денис Васильевич? — благоговейным шепотом спросил сменившийся с караула корнет. — А это… прочтете?

— А что, Антон Иванович… Хочешь послушать? — Дэн невольно улыбнулся — слишком уж восторженный был у мальчишки вид.

— Хочу! — сняв кивер, тряхнул светлой челкой корнет.

Сказал, и тут же смущенно прикрыл веки, застеснялся, словно девушка:

— Если, конечно, можно…

— Да почему ж нельзя?! Слушай…

И, богами вдохновенная,
Ты улыбкою небесною
Разрушаешь все намеренья
Разлюбить неразлюбимую!

— Разлюбить неразлюбимую! — выслушав, шепотом повторил Тошка. — Эко вы сказали… Славно! А можно… Можно мне эти стихи в свою тетрадку переписать?

— Да переписывай, брат, чего уж!

— А как они называются? Кому… ой! Я, верно, не в свои дела лезу.

Мальчишка снова смутился, и бравый гусар, потрепав его по плечу, задумчиво склонил голову:

— Называются… Ну, скажем — подражание Горацию. А кому? Хм… кабы точно знать… Эх, Антон Иваныч, кабы ты знал, как мне картошки с белыми грибами хочется!

— Ну, белых тут полно, — невольно улыбнулся Тошка. — А вот кар-то-фель… С грибами? Его же с сахаром едят! И то по большим праздникам. Насколь знаю, хоть матушка Екатерина и приказывала сажать «земляные яблоки», а крестьяне-то его не очень любят и сажают редко.

Корнет потянулся и, прикрыв рот рукою, зевнул:

— Хотя у финнов, говорят, растет кое-где. Я даже сам как-то видел… уже побеги взошли.

— Так-так-так! — потер руки Денис. — А ну-ка, брат, припомни — где? Может, картошечки-то сладим. Тем более сейчас у нас август… уже клубни есть, пусть и молодые… Ну? Вспомнил?

— Ох, Денис Васильевич… Кулаха… Кухама… Кухаламби! — радостно сверкнув глазами, подросток вдруг хлопнул себя по лбу. — Ну, точно! Кухаламби — хутора там, селение.

— Так-так!

— Я уж, если что увидел, то не забуду ни в жисть! — не преминул похвастать корнет. — Вот, Денис Васильевич, ей-богу! Кухаламби… селение… Там огороды… и побеги картофельные я там видел.

— А где это… Кухаламби?

— По оравайской дороге. Нам туда скоро в наступление идти.

Тут же и сговорились с корнетом завтра же улучить удобный момент да пойти поискать огороды, там и свежей картошки купить… ну, или так выкопать, много ли на сковородку надо?

— Не так тут далеко, — седлая коня, шмыгнул носом корнет. — Туда-сюда — за час обернемся.

— Славно, — Давыдов одобрительно покивал. — Ужо, Антон Иваныч, угощу тебя картошкой с грибами! Ранее-то такого, небось, не едал?

— Не едал, — усаживаясь в седло, честно признался Тошка. — Правда, вот, Денис Васильевич, сомневаюсь… понравится ли?

— Да понравится, — трогая коня, Дэн негромко расхохотался. — А не понравится, так я за тебя съем.

Хмурое северное утро стелилось туманом. В небе, меж облаками, зияли бледно-голубые прорехи, что давало надежду на погожий денек. Корнет и штабс-ротмистр остановили коней на опушке и спешились в виду небольшой деревни. Серые дома и сараи маячили невдалеке, за рябиновой рощицей. Улица казалась пустынной, однако из труб уже поднимались дымы.

— Вон, у того крайнего дома, — показал рукой Антон. — Там огород. Картофель. Что, Денис Васильевич, поедем, купим?

Юноша уже бросился было к лошади, но Давыдов придержал его за рукав:

— Постой. Вдруг да в деревне шведы? Поглядим пока, слышишь.

— Угу… — Тошка кивнул, соглашаясь, и тут же переспросил: — Долго ли будем ждать?

— Да недолго, — отмахнулся Денис, пристально всматриваясь в селение.

Деревня просыпалась, в хлевах уже мычали коровы, послышались чьи-то голоса и собачий лай.

— Нас почуяли! — насторожился корнет. — Не по-доброму лают, не на своих.

И впрямь собачки лаяли остервенело, явно на чужаков… правда, псов почти сразу же успокоили, цыкнули…

Давыдов покачал головой:

— Не, не на нас. Ветер-то в нашу сторону.

— Ага… И все же чужой кто-то в деревне есть! Ох ты ж… И вправду шведы!

Тошка едва не выругался, увидев вышедший со двора отряд — с полдюжины солдат в синих мундирах. Шли солдатушки браво, только что строевых песен не пели, а на плечах вместо ружей держали лопаты и кирки.

— А вон еще, — повернув голову, прошептал корнет. — Тоже с лопатами… Рыть что-то собрались. Неужто оравайский тракт перероют?

Дэн насмешливо ухмыльнулся и, сплюнув, отозвался задумчиво и тихо:

— Перерыть-то не перероют. А вот орудия могут вкопать… Хотя что гадать? Пойдем-ка, проберемся да глянем.

Отправляясь за картошкой, приятели накинули серовато-зеленые пехотные плащи, кивера же заменили фуражками — и то, и другое было положено по штату. Да что и говорить, хороши бы сейчас были господа гусары в своих ярких щегольских мундирах! Тошка — в синем, с белыми шнурами, гродненском, а Давыдов вообще — в лейб-гвардейском, красном. С золотыми сияющими пуговицами! Какая уж тут маскировка, ага. Хорошо — плащи спасали.