Судьба гусара

С этими словами гуляка-ротмистр указал на скромно притулившегося в уголке гусара, совсем еще молоденького парнишку, худенького подростка лет пятнадцати на вид. Узкое, почти детское лицо с трогательными ямочками на щеках, подбородок, еще не знавший бритвы, темные волосы, серые большие глаза… и румянец, совсем девичий, юный румянец. Юношу этого Дэн тотчас «узнал», как и Бурцова: Сашенька Пшесинский, корнет, один из секундантов недавней дуэли с Венькиным.

— Ай, Александр! — подскочив к корнету, громко воскликнул Денис. — Тебя ж в гусары принять пора! И как это мы запамятовали-то, братцы? А ну-ка, жженки! Жженки ему!

Оживившиеся гусары тотчас же соорудили жженку: плеснули в плошку рому, посыпали сахаром от головни, прикрыли перекрещенными саблями… Кто-то поднес свечу, ром вспыхнул таинственным голубоватым пламенем… которое тут же затушили с шумом открытым шампанским!

Давыдов лично вручил питие покрасневшему от скромности корнету:

— Ну, пей, Сашка! Посмотрим, какой ты есть гусар!

Мальчишка скривился, но послушно сделал глоток… а там и второй, и третий…

— До дна! До дна! До дна! — радостно скандировали гусары.

Осушив-таки сосуд, Сашка ухарски бросил его на пол.

— Ай да хват! — Бурцов с размаху хлопнул юношу по плечу и тут же бросил клич: — А ну-ка, господа, поддержим! Гусары мы или нет?

Хлынула по бокалам жженка, Давыдов же взобрался на табурет, встал, картинно вытянув руку:

Ради бога, трубку дай!
Ставь бутылки перед нами,
Всех наездников сзывай
С закрученными усами!
Чтобы хором здесь гремел
Эскадрон гусар летучих,
Чтоб до неба возлетел
Я на их руках могучих!

Под восторженный рев гусар тут же и выпили. Потом подхватили на руки захмелевшего корнета, принялись качать, подбрасывая к самому потолку, пока непривычному к таковым возлияниям пареньку не стало худо. Тогда отпустили, усадили за стол, налили:

— А вот, друже Сашка, хрястни-ка!

Сашка хрястнул — куда деваться? — да, уронив голову на руки, тут же и захрапел. Остальные же продолжили пиршество, допили и шампанское, и жженку, и сладкую виленскую водку. Кстати, вот тут-то Дэн, к своему большому удивлению, вдруг обнаружил, что вовсе не является простым наблюдателем в теле поэта! Отнюдь! Оказывается, он мог влиять на всё.

Он вовсе не хотел напиваться… и пил все меньше, не допивал, пропускал тосты и, вообще, не очень-то и захмелел — конечно, с точки зрения гусара. Голова-то кружилась, а из души рвались наружу стихи:

Жизнь летит: не осрамися,
Не проспи ее полет.
Пей, люби да веселися! —
Вот мой дружеский совет.

* * *

— Э-эй, Денис! Ты в порядке?

Дэн распахнул глаза, с удивлением оглядывая полутемную комнату и круглый, с горящими свечами, стол… Господи Иисусе! Кто все эти люди, черт побери? Гусары где? Бурцов?

— Дэ-эн!

— Надо к шинкарю послать, за водкой. Я знаю в Звенигородке один знатный шинок. Слугу моего, Андрюшку, и пошлем…

— К кому послать? — Сидящие за столом удивленно переглянулись.

— Какого Андрюшку? — Ольга округлила глаза и вдруг покладисто покивала. — А, Денисик, понятно. Ты водки хочешь? В холодильнике есть, папина. Принести?

— Водки? — похлопав ресницами, Дэн, наконец, окончательно пришел в себя.

Глянул на всех… и улыбнулся:

— Ох, ребята! Что я вас сейчас расскажу! Не поверите.

— Почему ж не поверим? — ободряюще кивнула Леночка. Синие больше глазищи ее прямо горели от любопытства. — Ты, Дэн, рассказывай. А Оля пока водку принесет.

— Не-не-не, — запротестовала хозяйка салона. — Пока не принесу, Денис, молчи! Я сыр… Сыр вот только порежу… и огурец.

— Интересно, кто ей сказал, что я хочу водки, — покачал головою Денис.

— Так ты ж и просил! Только что! — хором подтвердили все.

— Я просил?

— Ты!

— Тогда выпьем… Или мы не гусары, а?

Следующий сеанс договорились провести через неделю — приезжали Ольгины родители, так что негде было. Ровно через неделю же, справив свои дела, предки «медиума» возвращались на дачу, и «спиритический салон» открывался вновь.

Денис едва дождался конца этой столь долго тянувшейся недели! Ему так хотелось поскорее увидеть Леночку, услышать ее голос, подержать за руку… утонуть в синих глазах! В конце каждого дня юноша мечтал, лежа на диване и устремив глаза в потолок. Кто знает, может, у них — у него и Лены — еще все и сладится, не зря ведь девушка так интересовалась им, расспрашивала. А как она слушала! Каким неподдельным восторгом горели ее глаза! Нет, определенно, что-то такое завязывалось в ее сердце… ну, так же не может быть, чтобы вообще ничего.

Лежал Дэн. Смотрел в потолок. Мечтал. Надеялся.

И вот, наконец, неделя прошла…

Он летел на сеанс, как на крыльях. Загодя сговорился с Ольгой, созвонился… Вот и знакомый подъезд, лавочка… Что-то Леночки нигде не видать. А уж пора бы — время. Запаздывает что-то томная синеглазая красотка, запаздывает… Ну, мало ли у красивой девушки дел?