Судьба гусара

— Ясно с вами все… Митрич, давай их в холодную пока, — махнув рукой инвалидам, Федор Петрович обернулся к Давыдову. — Тут вдумчиво поработать надо, Денис. Выяснить, кто водку наливал, на чьи деньги. Выясню! А ты пока мнимой утопленницей займись, а то, чую, при таких делах и некогда будет.

Утопленницей Давыдов занялся сразу же, как только вернулся в казармы. Уселся в уединении да принялся набрасывать словесный портрет — четко, по пунктам, как в академии полиции учили. Делал все обстоятельно, не торопясь, тем более что никаких особых примет при осмотре тела выявлено не было. Ни родинок, ничего… Скорее всего, проморгали, ошиблись, проявили невнимательность… но теперь уж не исправишь — тело-то погребли.

Итак… Пол — женский, возраст — на вид лет двадцать — двадцать пять, тип лица — европейский. Анатомические признаки: сначала — фигура в целом. Рост… рост — средний. Телосложение худощавое, средних размеров грудь. Голова по размерам… в целом — средняя, череп… скорей, грушевидный, да-да, пожалуй, так. Затылок обычный, вертикальный, волосы густые, длинные, кудрявые… или накрученные на папильотках. По цвету — черные, линия волос — прямая. Прическа… а черт его… мокрая ведь была, да и волосы вымокли, но не косы точно. Лицо в целом — узкое, овальное. Приятное такое лицо, впрочем, это к словесному портрету не относится. Контур в профиль — пожалуй, прямой, по полноте лицо худощавое, кожа гладкая, смуглая. Нос несколько вздернутый, носогубные морщины, да… Пальцы… пальцы какие-то желтоватые, еще тогда показалось. Табак курит, да… Теперь описание платья добавить и украшения, если их можно так назвать…

Покончив с составлением словесного портрета, Денис Васильевич вскочил на коня и вскоре уже поднимался по ступенькам присутственного крыльца.

— Вот, Федор Петрович. Надо будет отправить с нарочными по домам терпимости. В Черкассы, в Подольск. В Киев… нет, в Киев вряд ли. Больно уж дорого киевские девки встанут, да и далеко.

— Отправим, — капитан-исправник устало махнул рукой. — Бричку не установил еще, Денис Васильевич?

— Работаем, господин майор!

В Подольск Ратников отправил своего человека, а вот в Черкассы бравый ротмистр направился сам. Так уж случилось, что выпала надобность срочно отправить тамошнему гарнизонному начальству секретный дислокационный пакет. Яков Федорович хотел было послать самого молодого — Пшесинского, но Денис, прознав о том, выпросил сию службу себе.

Полковник спорить не стал:

— Ну, хочешь, так прокатись, развейся. Заодно рапорта своего судьбу узнай. Ну, и новостей привезешь — послушаем. В неделю управишься?

— Вполне.

Ближе к вечеру гусар простился с Лидочкой. Как раз было время встречи. Наказав девушке искать бричку, Денис так же попросил ее не забывать и о тренировках, заниматься, елико возможно, самой.

— Ты теперича у нас барышня опытная. Форму, ma chere, не теряй!

— Ой… А ты, Денис Васильевич, надолго?

— На наделю всего.

— До-олго! Я скучать буду.

— А ты стихи перечитывай и не скучай.

— Ну… тогда поцелуемся на прощанье, ага?

Пришлось уж поцеловаться, чего ж, хоть и был большой риск оказаться затянутым голубым омутом распахнутых девичьих очей. Да еще, целуясь, Лидочка прижималась к гусару всем своим телом, столь страстно и крепко, что у гусара уже почти не оставалось сил все это терпеть. В конце концов, немного-то и был Денис Васильевич — и Дэн — старше. Всего-то лет на пять. Ах, Лидочка, Лидочка… скорей бы ты выросла, что ли.

* * *

В Черкассах лихой гусар действовал вполне обстоятельно и быстро. Передав пакет, поболтал со штабными, даже прочел стихи — и через пять минут знал уже почти все о всех местных борделях, вернее, о тех, «куда не стыдно пойти». Таковых заведений оказалось всего-то с полдюжины, но Денис был в растерянности — может, не то искал? Судя по одежде и фальшивым драгоценностям, убитая в Воронове девушка никак не походила на мадемуазель из дорогого притона, «où n’a pas honte d’aller bonne personne»[1]. Скорее, надо было искать то, куда пойти стыдно…

Впрочем, ушлый штабс-ротмистр, подкрутив усы, добавил, что, ежели местных дам полусвета куда-то вызывают, так этот точно — «приличных».

— Совсем уж непотребные девки, mon cher ami, такие нищие, что куда там им ездить куда-то! Право же, боже упаси — не на что. Да и не позовет никто, уж больно они terrible[2]!

С чего бы это заезжий поэт-ротмистр интересуется проститутками, у штабных никаких вопросов не вызвало. Может, поэму хочет написать! Или развлечься, шампанского и выпить и все такое прочее — дело-то житейское, почему бы и нет?

Поблагодарив штабных, Давыдов вскочил в седло и принялся колесить по всему городу. Впрочем, «по всему» — это уж сильно сказано, все «приличные» дома уже больше двадцати лет как располагались в небольшом квартале в районе Губернской и Екатерининской, в полном соответствии с «Указом благочиния», изданным еще покойной матушкой царицей Екатериной Великой.