Судьба генерала

— Вот поэтому-то я и считаю, что нечего нам сидеть сиднем под этими стенами, — ворвался в разговор высокий детина, только что зашивавший мундир. — Штурмовать нам пора Карс, — и он махнул корявой сильной рукой с огромной кистью в сторону города.

— Молодцы вы, ребятушки, славно рассуждаете, — проговорил, вставая, командующий, — вас бы ко мне на военный совет, поучить кое-кого любви к отечеству и разумной выдержке. — И Муравьёв снова зашагал по лагерю.

2

А вечером к нему на обед пришли генералы и штаб-офицеры. Командующий решил в неформальной атмосфере побеседовать со своими подчинёнными. Все уже давно привыкли, что разносолов у наместника Кавказа не бывает. Стол его был простой, русский — сытный, но не сложный. Подали борщ, рагу баранье с картошкой, жареную рыбу. Было и несколько бутылок белого и красного вина, но Муравьёв его не пил, утоляя жажду квасом. После обеда все закурили и начали неспешный разговор.

— А всё-таки, любезный Николай Николаевич, воюем мы не по всем правилам высшей военной стратегии, — проговорил, отваливаясь на спинку стула, прямой как палка генерал-лейтенант Бриммер Эдуард Владимирович, начальник артиллерии Отдельного Кавказского корпуса, который был, в сущности, первым заместителем главнокомандующего. Муравьёв доверял ему полностью и опирался на него, как на гранитную скалу. Правда, и в скалах бывают трещины.

Старый служака, уже тридцать три года отвоевавший на Кавказе, сражавшийся бок о бок с Муравьёвым ещё в персидскую и турецкую войны в конце двадцатых годов, обладал только двумя крупными недостатками: он был немцем из эстляндских дворян и любил после сытного обеда и выпитой с чувством с расстановкой бутылочки красного вина пофилософствовать и поговорить о военной стратегии. И на этот раз Эдуард Владимирович, раскурив сигару и находясь в благодушном состоянии, не смог удержаться, чтобы не оседлать своего любимого конька.

— Правда, необходимо сделать поправку на противника. Турки — они и есть турки, но ведь ими командует англичанин Вильямс, артиллерией заправляет пруссак, венгры Кметь и Кольман тоже не малые у них шишки — генералы. Мы, можно сказать, воюем со всей Европой. Поэтому и нам нужно быть на высоте положения. — Генерал выпустил перед собой несколько колец и пропустил сквозь них тонкую струю дыма.

— И что же ты, Эдуард Владимирович, понимаешь под высокой стратегией? — спросил Муравьёв, с улыбкой посматривая на благодушную физиономию артиллериста с лихими чёрными усами и седыми пышными баками.

— Да то, что у нас в тылу, в Абхазии и Батуми, действует целый турецкий корпус. По всем правилам военной стратегии, мы должны были бы сначала разбить их, а потом уже браться за Карс. А то ведь хороши мы будем, если турки у нас Тифлис возьмут, пока мы этот городишко мурыжим, четвёртый месяц уже топчемся вокруг да около.

Бриммера поддержал генерал-майор барон фон Майдель, командующий резервной гренадерской бригадой. Ему ещё не было и сорока. Он был на двадцать лет моложе начальника артиллерии корпуса и во всех спорах принимал его сторону, с обожанием смотря ему в рот.

— Эдуард Владимирович совершенно прав, — закивал барон своей вытянутой, яйцеобразной головой с ровным и длинным пробором в чёрных, сильно напомаженных и коротко подстриженных волосах. — Нельзя распылять своих сил, когда у нас их и так немного. Это одно из главных правил стратегии.

Муравьёв уставился на ещё одного немца из Прибалтийского края. У главнокомандующего не было никаких претензий по службе к генерал-майору Майделю. Напротив, барон отлично командовал своей бригадой, был храбр в бою. Об этом свидетельствовала и его ещё не до конца зажившая рана. Он слегка прихрамывал. Но Николая Николаевича раздражал этот ровный пробор в зализанных волосах, словно сошедший с вывески дешёвой парикмахерской, запах одеколона, исходивший от него, и надменно-туповатое выражение лица этого немца.