Судьба генерала

И в этот поздний ночной час, когда отважный, но ещё немного наивный штабс-капитан любовался персидским небом, под его великолепным черно-фиолетовым пологом, роскошно расцвеченным яркими звёздами и полной луной, столь много навевающей ассоциаций восторженному любителю байроновской поэзии, продолжали творится чёрные дела. Мирза-Безюрг, получив от своего коварного повелителя приказ, начал разматывать нить подлости и предательства, которая должна была привести по замыслу восточного Макиавелли к гибели одного из лучших военачальников Российской империи. Но прежде чем отдать прямой приказ беспощадным исполнителям, каймакам решил посоветоваться со своими тайными друзьями и могущественными покровителями — англичанами.

Безюрг уселся на подушки в одной из комнат своего дворца, перед маленьким фонтанчиком, навевающим прохладу, и стал неспешно курить кальян, слушать тихое журчание воды и ждать, когда под покровом ночи к нему прибудет представитель его коварных, как и он сам, истинное дитя многоликого Востока, друзей. Вскоре он услышал шаги в соседней комнате. Так громко, неуклюже и бесцеремонно мог шагать только франк в своих чёрных сапогах на высоких, таких неудобных каблуках. Но вот звук шагов прекратился. Чёрный невольник, проворно упав на колени, помог снять с гостя обувь и отворил резную дверь. По коврам в кожаных тапочках с загнутыми носками навстречу вставшему с подушек хозяину подошёл уже другой, мягкой и вкрадчивой походкой Генри Уиллок, поверенный в делах Англии в Персии, в настоящее время временно возглавляющий британскую миссию. Он много лет был секретарём при трёх английских посланниках, неплохо выучил персидский язык и так проникся духом Востока, что сами азиаты с удивлением и завистью наблюдали его умение вести самые головоломные и бессовестные интриги. Он был невысоким, хиленьким человечком с лысым, яйцеобразным черепом, живыми, хитрыми глазками и пухлыми, сластолюбивыми губами. Его длинные белые пальцы извивались, словно давно утратили кости, как восковые бело-розовые черви. Наклонив голову набок, он высокопарно, в восточном стиле, приветствовал каймакама и уселся непринуждённо рядом с ним на подушки. Молчаливый слуга в красной феске принёс ему кальян, и выпятив лоснящиеся красные губы, довольно причмокивая, Генри Уиллок начал потягивать ароматный дымок и посматривать на Мирзу-Безюрга маленькими, хитрыми глазками, на мгновения скрывающимися в складках желтоватой кожи: ни бровей, ни ресниц у него почти не было.

— Мой повелитель, да продлит его дни Аллах, очень недоволен этим русским медведем, он припёрся к нам со своим посольством, больше напоминающим военный отряд, — начал каймакам, опустив глаза на ковёр, словно любуясь сложным многоцветным орнаментом. Его сухие руки поглаживали не спеша длинную тощую бороду. Старик замер, словно забыл, о чём начал говорить.

   — Я повесил своё ухо на гвоздь внимания — проговорил английский дипломат, склоняя свою голову к другому плечу и выпуская перед собой лёгкое облачко дыма.

Безюрг скривил в усмешке высохшие серые губы, — ему всегда было весело слышать, когда франк вдруг самоуверенно приплетал к своей речи какой-нибудь сугубо восточный оборот, который в его устах, как правило, выглядел довольно нелепым.

   — Так вот, недовольство наследника престола достигло своих пределов! — Каймакам поднял свой длинный палец с покрашенным хной ногтем. — Ия хотел бы знать, как отнесутся наши друзья к тому, что эти невежи, наглые собаки русские, вынудят нас принять самые жёсткие меры?

   — То, что русские не приняли нашего предложения стать посредниками в их переговорах с вами, была самая большая ошибка сардаря Кавказа, — сказал с подчёркнутой значительностью Уиллок, слегка кашлянув, чтобы оттенить всю весомость своих слов. — А за ошибки надо расплачиваться. Эти глупые медведи, совершенно не понимающие той сложной, я бы сказал, специфической обстановки, сложившейся во владениях шахиншаха, да здравствует он много лет, попали в полную изоляцию. Ну как и с кем они будут здесь вести переговоры, когда их в стране на дух не переносят?

   — Но они могут попытаться связаться с теми вкравшимися в доверие нашего великого шаха, кто пойдёт на противоестественный союз с северными врагами нашей веры, и всё для того, чтобы навредить нашему господину, наследнику престола, — вкрадчиво проговорил каймакам и добавил, неожиданно по-молодому остро взглянув на дипломата: — Кстати, эти враги правителя Азербайджана спят и видят, как бы выгнать из страны всех подданных английского короля, да продлит Аллах его дни.