Читаем Судьба генерала полностью

31 декабря он уже был под гостеприимным кровом дяди Николая Мордвинова, и впервые в жизни уже не старый гренадер, а молодой племянник рассказывал, покуривая трубочку, о боевых походах, лихих штыковых атаках и ночных рейдах в тыл противника. Вся семья внимала, открыв рты, рассказам молодого, но бывалого воина, а двоюродные братья и сестрицы дрались между собой, чтобы усесться поближе к старшему брату или удостоиться чести принести ему табаку или спичек. Это была главная награда Николаю за все испытания и ещё гордое чувство собственного достоинства, которое уже никто до конца его жизни не смог поколебать! А то, что многие его товарищи, оставшиеся при царственных самодурах, обошли его в наградах и чинах, так это было дело наживное. Николай был уверен, что в следующую кампанию против Наполеона в Европе в этом же, 1813 году он своё наверстает, ведь служить и, главное, воевать он умеет. Двенадцатый год научил!

<p><strong>Часть третья</strong></p><p><strong>ПЕРСИДСКОЕ ПОСОЛЬСТВО</strong></p><p><emphasis><strong>ГЛАВА 1</strong></emphasis></p><p>1</p>

прельским утром 1817 года в Тифлисе было уже по-летнему жарко. Штабс-капитан Гвардейского генерального штаба Николай Муравьёв бодро шагал по кривым и узким улочкам между глинобитными старыми домами. За пять лет после кампании 1812 года он значительно повзрослел. Это был уже не наивный прапорщик, а опытный воин, прошедший с боями всю Европу, а вот теперь перипетии воинской службы и невзгоды личной жизни забросили его на Восток. Сквозь довольно тонкие подошвы кавказских сапог без каблуков он остро чувствовал жар накалившихся на солнце камней под ногами. По обеим сторонам улицы располагались лавочки. Чем только здесь не торговали: и перцем, и миндалём, и рассыпанным в огромные кучи турецким табаком, и кинжалами, и пёстрыми заморскими тканями. Муравьёв зорко поглядывал вокруг серыми, стального цвета глазами, в которых ясно виделись командирская властность, быстрый сметливый ум и, чего не было раньше, какая-то отчаянная смелость человека, готового запросто поставить свою жизнь на карту.

   — Хабарда! Хабарда! Берегись! — услышал Николай и едва успел отступить в сторону, как мимо него проскакал на низкорослом, косматом, полудиком коне абхазец в чёрной чалме и такого же цвета черкеске.

   — А, чёрт тебя подери! Носится как угорелый. Ты не у себя в диких горах, головорез проклятый! — прокричал ему вслед весёлый и громкоголосый возница-кахетинец с красными, крашенными хной усами, управляющий большой скрипучей арбой, полной бурдюков с вином.

Идущий рядом со своей повозкой крестьянин, добродушно обругав всадника, улыбнулся, показав белые, сверкающие на солнце зубы, и длинной хворостиной продолжил подгонять чёрных буйволов, которые, что-то не спеша пережёвывая, мерно покачивая внушительными рогами, шли себе, ни на кого не обращая внимания, по пыльной каменистой, запруженной прохожими улочке, как по пустынной деревенской дороге, и, казалось, о чём-то сосредоточенно думали.

Рядом с Муравьёвым вдруг показались смышлёные мордочки с длинными ушами и красивыми чёрными задумчивыми глазами. Это были ослики, идущие друг за другом стройной колонной. На их спинах были приторочены большие корзины с углём.

   — Хабарда! Берегись, батоно, а то запачкаешься! — крикнул ему пронзительно полунагой, в живописных лохмотьях мальчишка, восседающий на одном из ослов.

Николай, улыбаясь, опять посторонился. Ему нравился Тифлис с его бурно кипящей, казалось, такой беззаботной восточной жизнью. Он всего полгода на Кавказе, а уже немного понимает по-татарски, этой латыни Востока. Штабс-капитан никуда не спешит, как истинный тифлисец. Правда, окружающие и не догадываются, что этот одетый в чёрную черкеску и светло-серую папаху горожанин — русский офицер. И слава богу! Потому что штабс-капитан квартирмейстерской части, переодетый в наряд обычного тифлисского обывателя, выполнял секретное задание, которое поручил ему лично наместник Кавказа генерал-лейтенант Ермолов. Николай наблюдал, как проходит слежка за одним подозреваемом в измене чиновником канцелярии наместника. Муравьёв был новой фигурой в Тифлисе. По прибытии сюда его сразу же отправили на персидскую границу для составления подробной карты этого края, а также для секретной работы с конфидентами — агентами из местных жителей, многие из которых проживали в Персии. Николаю даже пришлось, переодевшись в цивильный наряд и получив подложные документы, съездить в армянский монастырь в Эчмиадзине, где он имел много встреч как с конфидентами, состоящими на жалованье российского правительства, так и с агентами добровольцами-армянами, искренне ненавидящими персидский гнёт и во всём помогающими русским военным. Поездка прошла успешно, и поэтому штабс-капитану, хорошо показавшему себя на нелегальной работе с агентурой, поручили и в Тифлисе, благо его ещё здесь не знали в лицо, участвовать в секретной операции.

Перейти на страницу:

Похожие книги