Судьба династии

Полемика по поводу убийства членов династии Романовых идёт уже 90 лет. Прокоммунистические историки утверждают, что убийства в Перми, Екатеринбурге и Алапаевске были необходимы, чтобы не дать в руки белых знамя, ведь в том же 1918 году эти города были захвачены Колчаком. По мнению советских историков, заполучив в свои руки бывшего царя или кого-либо из его родственников, белые-де могли придать себе больше легитимности и, соответственно, увеличился бы масштаб Гражданской войны и число её жертв. Эмигрантские и нынешние «демократические» историки на эти аргументы ничего не отвечают по существу, а лишь ограничиваются стенаниями о невинно убиенных святых мучениках. Кстати, действительно, зарубежная православная церковь причислила к лику святых великомучеников всех членов династии Романовых, убитых во время революции и Гражданской войны.

Всех, кроме великого князя Николая Михайловича, который-де был социалистом и масоном. Тут иерархи церкви противоречат сами себе. Признать Николая II святым за его дела язык не поворачивается, назвать мучеником за веру — тоже, ведь ни его, ни других Романовых большевики не призывали отречься от православной веры. Тогда их объявили страстотерпцами, то есть просто мучениками, но тогда и Николай Михайлович был таковым.

Между прочим, если бы Николай II, Александра Фёдоровна и великий князь Сергей Михайлович натворили то же самое в 1914-1917 годах, но не в России, а, скажем, во Франции, то у военного суда не было бы ни малейших сомнений при вынесении им смертного приговора.

Но вернёмся к вопросу, столь обходимому современными историками: что было бы, если бы царская семья попала в руки белых? На мой взгляд, белые вожди получили бы не знамя, а большие проблемы. Другой вопрос, что большевики об этом не могли знать. Логично предположить, что Колчак не стал бы держать членов царской семьи у себя в Ставке. Связи с Миллером и Добрармией у него не было, и Романовым оставался единственный путь по Транссибирской магистрали. И на её восточном отрезке Романовы неизбежно попали бы в руки японцев как непосредственно, так и через атамана Семёнова. А уж тут без вариантов — в начале 1920-х годов мы получили бы Дальвосточное-Го с каким-либо марионеточным императором Николаем, Алексеем или Анастасией в роли Пу-И.

Кроме убитых в Перми, Екатеринбурге и Алапаевске династия Романовых в 1918 году лишилась ещё одного великого князя. Дождливым февральским днём 1918 года по ташкентским улицам двигалась большая похоронная процессия. За гробом шёл отряд красногвардейцев, кумачовые знамёна были увиты чёрными лентами. Оркестр выводил: «Вы жертвою пали...» На тротуарах толпились тысячи горожан, и никто не спрашивал «кого хоронят». Все знали: Ташкент прощается со своим князем — великим князем Николаем Константиновичем, внуком Николая I. Разумеется, большевики отдавали почести не великому князю, а старейшему в России узнику самодержавия. Николай Константинович сидел при Александре Освободителе, при Александре Миротворце, при Николае Кровавом, и лишь министр юстиции А.Ф. Керенский освободил его из бессрочной ссылки. Великий князь провёл в тюрьмах и ссылках 43 (!) года, а декабристы — всего 31. Когда в тюрьмы стали поступать первые народовольцы, великий князь «мотал» уже 6-й год.

Глава 7 ОТ КИЕВА ДО ДЮЛЬБЕРА

С началом войны взаимоотношения между вдовствующей императрицей Марией Фёдоровной и Александрой Фёдоровной ещё более обострились. Императрица Мария терпеть не могла Распутина, и в её салоне великие князья и княгини допускали неприязненные высказывания о царствующей императрице. В итоге в 1915 году Марии Фёдоровне пришлось уехать из Петрограда в Киев. Фактически это была ссылка.

4 ноября 1915 года Алиса пишет Николаю: «Я очень сожалею, что твоя матушка вернулась в город [то есть Петроград. — А.Ш.]. Боюсь, что прожужжат ей, бедной, уши нехорошими сплетнями». А вот письмо от 1 ноября 1916 года: «Это гораздо лучше, что дорогая матушка остаётся в Киеве, где более мягкий климат, где она может жить более согласно своим вкусам и слышать меньше сплетен».

Нашёлся и повод — в Киеве-де Марии Фёдоровне удобнее было заниматься делами Красного Креста. Кроме того, вдовствующая императрица принимала участие в инспекции военнопленных. Особое внимание она оказывала немецким пленным — уроженцам Шлезвига, на который по-прежнему претендовала Дания.