Судьба боится храбрых

«Надо хоть на завтрак сходить», — подумал Тим апатично, понял, что не спит, и расстроился. Тело было липким от пота, очень хотелось искупаться. Это можно было сделать в ручье, текущем вдоль деревни, и вроде бы это не запрещалось — Тим несколько раз наблюдал у ручья обнаженных людей и видел, как местные ученики убегали в том направлении после уроков, но сам еще не ходил. Он не любил обнажаться на людях, стесняясь своего телосложения и чересчур светлой кожи, поэтому пляжи недолюбливал и на Земле. Да и плавок у него с собой не было. Местные, насколько было видно Тиму с расстояния примерно в километр, купались голышом, но это только усложняло проблему. Оставаться среди них в трусах было как-то не по себе, а раздеться догола — еще чего! Он собирался как-нибудь сходить поплескаться ближе к вечеру, но все как-то не получалось. А сейчас и подавно не получится — выбирая между водными процедурами и завтраком, Тим склонялся ко второму. Он вздохнул с сожалением, потер рукой липкую кожу и замер — пальцы наткнулись на незнакомый бугорок под левым соском. Он вздрогнул, приподнялся на локтях и всмотрелся — так и есть! От ключицы до живота тянулась бугристая розовая полоса — шрам. Тим осторожно потрогал его пальцами, потер. Шрам не болел, только доставлял смутное беспокойство своей непривычностью. Тим хмыкнул удивленно, встал и вспомнил про руку. Поднес ладонь к лицу и с некоторым трудом разглядел в утреннем полумраке длинную прямую полоску поверх линии жизни. «Халтурщики, — подумал Тим неприязненно, — а я-то решил… Ладно, хоть раны ночью не открылись». Пошевелил осторожно правым плечом, прислушиваясь к ощущениям — и вроде даже ощутил какое-то похрустывание под ребрами. А может, и показалось. Плюнул, нехотя оделся и побрел к столовой.

Что-то изменилось в Тиме после того урока «физкультуры». Если раньше он еще как-то пытался понять и повторить то, что рассказывали и показывали учителя, то теперь его охватила апатия. Первые два урока он просидел с отсутствующим выражением лица, думая о всякой отвлеченной ерунде, и не запомнил, пожалуй, ни единого слова. Первым был урок по «Воле в Себе», а может, и какой другой — Тим не услышал, да и не прилагал к этому никаких усилий. Просто вела его все та же Фэй Раш, при виде которой у Тима заныли бока и окончательно испортилось настроение. В рабочее настроение его не привели даже несколько болезненных «пощечин» — так Тим про себя назвал излюбленный местными учителями способ наказания. Ну да — больно. Тим взбадривался минут на пять, потом мысль снова уплывала куда-то. Второй урок был по «Порядку Вещей», вполне возможно, что Пар Самай опять говорил какие-нибудь интересные вещи, но Тим не слушал и его. Пар Самай, правда, потом небось опять вопросы задавать будет, ну и хрен с ним — пусть спрашивает. Тим скажет: «Не знаю», и что они с ним сделают? По щекам надают или очередные пятнадцать — двадцать ударов всыплют? Да пошли они!

На третьем уроке Тим слегка взбодрился — это было «Внушение», а с прошлого урока по этому предмету у него остались в общем-то благоприятные впечатления. Если не считать трех листов съеденной бумаги. Да и начало урока выглядело так же, как в прошлый раз, — на столах лежали листки местной грубой тканебумаги и знакомые уже Тиму «стила». Но на этот раз Сай Ашан не стал внушать свою волю классу. На этот раз поработать предлагалось уже ученикам. «В соседней комнате, — написал Сай Ашан на стене, — находится человек с чистым сознанием. У него тоже, как и у вас, есть бумага и стило. Ваша задача — сделать так, чтобы он нарисовал на своем листе бумаги то же, что и вы — на своем». Написал, отошел в сторону, окинул класс ехидным (как показалось Тиму) взглядом и замер — действуйте, мол. Тим озадачился, но у класса никаких вопросов не возникло — все тут же зашуршали бумагой. Тим хмыкнул и потянулся к своему листку. Сначала он рисовал всякие загогулины, пытаясь при этом как-то работать. Представлял себе, как кто-то еще рисует то же самое, представлял эти узоры яркими и светящимися, да и просто пыхтел, закрыв глаза и тщательно представляя себе нарисованное. Потом это ему надоело, и он принялся просто рисовать. Маленькие самолетики летели над неказистыми домиками и сбрасывали на них бомбы. Из домиков разбегались фигурки людей, одетых в подобия кимоно. Тим критически осмотрел рисунок, покачал головой: «Нехорошо, убежать могут» — и пририсовал с обоих краев рисунка по нескольку танчиков со звездами на бортах. Вот теперь порядок.