Судьбa

— О захвате не может быть речи, в ближнем бою он нас всех положит. Бойцов размещу подальше, сам подойду для разговора, если добром не договоримся, отдам приказ на уничтожение, — нехотя выложил свой самоубийственный план Игнатьев, понимая, что это задание может стать для него последним.

— Разумно. Когда получим данные после проверки информации, сразу передадим их вам. Можете идти — отпустив капитана, Потапов, задумавшись рисовал чертиков на лежащем перед ним листе бумаги, когда в кабинет вошел растерянный секретарь;

— По Петрову информация не подтверждается,

— Выходит и правда, чья-то шутка — произнес генерал с облегчением, потом вспомнив, что полчаса валял дурака решая проблему которой не существует, налился гневом;

— Кто этот долбаный шутник?

— Не могу знать — вытянулся в стойку секретарь — информация появилась в базе данных компьютера, исполнителя определить не удалось.

От этих слов Потапов рассвирепел, выходило, что над ним не только посмеялись, но еще и остались при этом безнаказанными.

— Бардак! Ну ничего, сейчас я наведу порядок — генерал, покинув кабинет, ураганом пронесся по управлению, рассыпая выговоры на право и налево. Досталось всем.

Капитан Игнатьев к полученному заданию отнесся, со всей серьезностью. По дороге к месту засады, он успел составить единственно разумный план действий и по прибытию стал претворять его в жизнь. Снайперов — в количестве двух двоек он разместил за двести метров от поста, по обе стороны дороги.

У каждой двойки была своя цель, Петров или Градов. Два пулеметных расчета залегли за пятьдесят метров от КП, получив приказ стрелять по Градову, бойцов разместил на крыше здания и в кустах возле него. Сам, вооружившись жезлом взятом у дежурных полицейских, нервно вышагивал по кромке дороги, ожидая появления террористов. Ожидание затягивалось, заставляя Игнатьева нервничать. Его уверенность в невиновности капитана Петрова, начинала таять подобно кусочку льда, выставленному на солнцепек. Чтобы отогнать ненужные мысли Игнатьев провел радиосеанс связи с бойцами, выслушав бойкие рапорты, несколько успокоился. Прозвучало долгожданное сообщение о приближении объекта, красной «девятки» с террористами. Капитан, отдав приказ приготовиться, внутренне собравшись, шагнул, навстречу поднимая жезл. Когда машина, затормозив, остановилась, из нее вышли Петров и Градов, оба вооруженные и настороженные.

— Здорово Сашко, извини, но у тебя проблемы. Мне приказано обыскать твою машину на предмет наличия взрывчатки — сказал Игнатьев, внимательно наблюдая за реакцией подозреваемых.

— Чего нет, того нет. Можешь сам убедиться, ищи — дал добро на обыск Петров. Игнатьев, заглянув в салон, поздоровался с Беловой, попросил показать содержимое коробки, пошутил по поводу нелепой игрушки лежащей на сидении рядом с Викой. Напряжение отступало, по всему выходило, что информация оказалась ложной. Служба требовали довести осмотр до конца, поэтому Игнатьев заглянул в багажник. Сваленное кучей оружие его удивило, но это не взрывчатка. Он уже хотел дать отбой, когда в наушниках прозвучало «огонь» и Игнатьев мгновенно среагировал, распластавшись на асфальте. Воздух загудел от пролетающих над ним пуль. Машина служила хоть плохим, да укрытием, щелканьем и звоном бьющегося стекла извещая о принятых на себя пулях. Игнатьев видел, как первым упал Петров, сраженный выстрелами снайперов. Дольше него простоял Градов. Набычившись под градом пуль, он стоял как дерево раскачивающейся под порывами ураганного ветра, и казалось, нет силы способной его сокрушить. Пули, щелкая по бритой голове, рикошетом улетали в небо, оставляя на коже кровавые черточки. Свинцовый ливень захлестнувший Градова, наконец, пересилил его и опрокинул на землю рядом с Петровым. Стрельба прекратилась, Игнатьев, перевернувшись на спину подставил лицо жаркому солнцу, радость от мысли, что жив и даже не ранен, переполняла его. Закрыв глаза он наслаждался, не обращая внимания на приближающийся топот и бряцание оружием, в действительность его вернул вопрос!

— Командир, вы живы?

Игнатьев, открыв глаза, оглядел окруживших его бойцов, затем нехотя поднялся, радость сменилась ожесточением:

— Кто приказал открыть огонь?

— Вы! — в один голос заявили бойцы, удивленные вопросом.

— Я такого приказа не отдавал — отчеканил Игнатьев.