Ему наследовал на царстве его брат Бубу-Марьяма, сын Хамади-Фулани. Он оставался у власти двадцать четыре года. Курмина-фари Мухаммед-Бенкан, сын аскии Дауда, совершил набег на него, и Бубу-Марьяма бежал в землю Фай-Сенди. Когда он вознамерился бежать, Дьядал отобрал у него его жеребца, прозванного Семба-Дай, и сказал, что конь — собственность аскии. Потом Бубу-Марьяма возвратился в свою ставку в Масине, но аския ал-Хадж, сын аскии Дауда, отстранил его после того, как [ранее] назначил. Преемником его стал Хамади-Амина, сын Бубу-Ило, а назначил его помянутый аския ал-Хадж. Он пребывал у власти [уже] шесть лет, когда пришел корпус паши Джудара, и оставался у власти после этого тринадцать лет; так что общая продолжительность времени, что он пробыл у власти до и после [вторжения], девятнадцать лет, считая в них и два года [правления] фанданке Хамади-Айши. После того как умер помянутый Хамади-Амина, его преемником стал сын его Бубу-Айша, прозванный Йами. Он пробыл у власти десять лет, а когда скончался, наследовал ему его брат Бурхума-Бой. Он оставался у власти двенадцать лет. Когда же Бурхума-Бой умер, наследовал ему в ней Силамоко-Айша. Он был справедлив, боролся с притеснителями и угнетателями из числа своих слуг, своего окружения и потомков государей, удерживая руки их от слабых и бедных — до того, что не слыхивали никогда о подобном ему на их царстве.
Силамоко-Айша оставался у власти два года. А когда он скончался, преемником его стал сын его брата — Хамади-Амина ибн /
Что же до Харенда-Магана, то от него произошел Воро-Харенда, а от Йоро-Канты — Воро-Йоро. Когда племя Аньяйя [-Канты] отказалось последовать за Хамади-Фулани, Хамади-Сири вернулся в него государем. И верховная власть [его] осталась в этом племени до сего времени, подобно тому как она остается в племени Бубу-Ило. И оказалась верховная власть в Масине разделена между четырьмя племенами: племенем Аньяйя [-Канты], племенем Бубу-Ило, племенем Мака-Канты и племенем Али-Ардо-Магана. А что касается племени Мака-Канты, то оно когда обитало в Боргу, когда возвращалось в Кайягу. Житье их в Боргу без возвращения [в Кайягу] не прерывалось вплоть до [правления] фанданке Кидадо, а он пробыл у власти тридцать лет. Закончено.
ГЛАВА 27
Вернемся же к окончанию рассказа о паше Аммаре. Он пробыл правителем [один] год, два месяца и несколько дней; но в течение этого времени над ним возобладал каид ал-Мустафа ал-Фил, так что стало так, будто [именно] он распоряжается властью. Каид был деспотичен, непокорен и несдержан и ни с кем не считался. До государя дошла весть о том, что происходит между ними двумя, он разгневался на обоих вместе: разгневался на Аммара за слабость, так что оседлал его ал-Мустафа, а на того — за деспотичность и непокорность, так что [как бы] сделал он пашу оседланным. Султан отставил Аммара с его должности и послал пашу Сулеймана, дабы стал он начальником; и повелел он Сулейману бросить в тюрьму их обоих, особенно же по отношению к ал-Мустафе проявить презрение и принизить его, и послать их обоих к нему в Марракеш (а каида — в железах).
Сулейман прибыл в Томбукту в четверг пятого зу-л-када священного тысяча восьмого года [19.V.1600]. И обнаружилось ему при его приезде в отношении ал-Мустафы /
Упомянутый Сулейман пришел с пятьюстами стрелков (но говорят, и более): он построил за городом дом и жил в нем как бы в ставке, а жить в касбе отказался. Паша был человеком высоких помыслов, возвышенных суждений, удивительным в управлении и сильным властью. И он проявил это в отношении всего этого войска, так что никто из воинов не ночевал [иначе], как при паше в этой ставке; тот же, кого заходящее солнце заставало внутри города, неизбежно получал за это то [количество] ударов палкой, какое судил ему Аллах. Сулейман не проводил ночи без бодрствования, охраняя как лагерь, так и город: и в них обоих не раздавалось крика или вопля, который бы он не услышал и о коем бы не знал. И не случалось кражи в какой бы то ни было стороне без того, чтобы он ее расследовал, пока не раскроет и не распорядится относительно ее, как подобает.