Суд Проклятых

Сейто Накамура считал себя великим учителем. А как еще можно обратить на себя все внимание учеников, не прибегая к словам или ударом легкой бамбуковой палкой? Скрипом. Протяжным, пронзительным, проникающим сквозь шлемофоны и демпферы встроенных систем защиты слуха…

«Старый Скрипец», как за глаза звали его подчиненные, прошелся еще разок, и счел, что его офицеры достаточно сфокусированы. Выросшее кресло приняло тощую задницу седовласого адмирала, и он замер, поблескивая темными глазами сквозь прищуренные амбразуры слегка припухших век, покрытых сетью морщин.

На мостике воцарилась мертвая тишина, нарушаемая только тонкими писками и шелестом работы систем корабля, и щебетом телеметрии и полевых докладов флота сопровождения. Младшие офицеры затаили дыхание, блюдя субординацию и приближаясь к грани обморока от недостатка кислорода. Кто-то судорожно вдохнул, не совладав с собой, но лицо маленького адмирала даже не дрогнуло.

Нависшую тишину нарушил звон биммера внешней лини связи, развернувшего экран перед Накамурой.

— Мой адмирал, — появившееся на потрескивающем от помех изображении лицо пилота разведфрегата «Валькирия», о чем уведомляла бегущая внизу строка, было наполовину скрыто гротескным шлемом, увенчанным розетками визиров и видеоэффекторов, подключавшихся напрямую к нервной системе, — капитан Мозес на связи! Активность на поверхности планеты минимальная, отмечены следы темпоральной активности и разрыва мерности пространства…

Накамура слегка приоткрыл веки.

— Пилот, мы слышали вас. Ожидайте решения.

— Патрулирование сектора, запрашиваем переброску научно-диверсионной группы… — забормотал в гарнитуру молоденький лейтенант-связист, воспользовавшийся шансом избегнуть отсутствующего взгляда адмирала хотя бы на время. Да и отдышаться хотелось….

Сейто Накамура покинул кресло, легким движением левой ладони переключив сочленения протеза в щадящий режим, и, почти не скрипя, продвинулся к тактическому голодисплею, на котором выводилась вся тактическая обстановка в районе оперативного действия флота, от орбиты Марса до спутников Юпитера. Тысячи пометок пятнали разными цветами семиметровый шар голограммы, уточняя положение в пространстве всех небесных тел и искусственных объектов крупнее мяча для игры в боло. Трассы рудовозов и грузовых каботажников светились серым, астероиды Пояса — золотым, рукотворные небесные тела — зеленым, синим и коричневым, в зависимости от назначения и принадлежности. Марс и Ганимед были залиты тревожным кроваво-красным цветом. Где-то там сейчас находилась «Валькирия» с капитаном Мозесом.

— Солдаты! — адмирал вздернул подбородок вверх, скрипнув тугим воротником форменного черно-серебристого камзола. — Наша родина, да хранит ее светлая богиня Аматэрасу, снова нуждается в нас с вами, в горении наших душ и пламени наших сердец! Долг призывает нас к готовности принести в жертву наши жизни, если таковое будет необходимо…

Офицеры «Пенсаколы» слитно поднялись с рабочих мест, и замерли по стойке «смирно», ловя глазами своего адмирала, который сейчас, казалось, стал выше ростом на полметра…

— У нас появился враг! — Сейто улыбнулся, показывая белоснежные зубы. — Наконец-то!.. 

Глава 20. Путь к Марсу

Жить и верить — это замечательно.

Перед нами — небывалые пути:

Утверждают космонавты и мечтатели,

Что на Марсе будут яблони цвести.

Е. Долматовский

20.1. Романов и Судья. После драки — не машут

Исследовательское судно «Искандер». Спортзал 28 августа 2278 года.

— Надеюсь, ты на меня не обижаешься, Рик? — протянув руку поверженному Судье, спросил Романов, свободной рукой вытирая кровь, сочившуюся из разбитой губы. — Во второй раз ты меня даже достал, но меня сложно поймать на один и тот же приём дважды…

Моран, кривя губы, сплюнул красным, и, шипя от боли, принял предлагаемую помощь. Самостоятельно встать он не смог бы, даже если очень хотел — ноги разъезжались, как у пьяной лошади на льду, болело всё тело — от макушки до пяток, и горели уши. От стыда. Он, Судья, проиграл… «В очередной раз. Снова!» — думал Рик, опираясь на плечо Марка, который помогал ему дойти до скамеечки в углу спортзала, где Док уже разворачивал полевой медкомплект и оценивающе поглядывал на двигавшихся к нему «спортсменов-мазохистов», как он их охарактеризовал отдыхавшему рядом Либерти. Пилот-истребитель растирал мышцы какой-то вонючей мерзостью, и зубоскалил в ответ, мол, «они ещё и садисты, так друг друга измордовать за двадцать секунд… десантура, елы-палы…»

«Может быть, я не прав, вызывая его на бой? — Рик повалился на скрипнувшую скамеечку, и позволил Доку закрепить на теле контакты переносного регенератора. — Он словно заговорённый, и все мои способности, знания, опыт не помогают не то чтобы победить, но даже нанести ему приемлемый урон…» Вслух же он произнёс, как только почувствовал собственные губы, короткое:

— Спасибо, Марк. Не обижаюсь…